Ребёнок с рождения — личность!

А права юных граждан нужно защищать, именно их ставя во главу угла  в очень непростом взрослом мире.

В первых рядах таких защитников — уполномоченный по правам ребёнка в Хакасии Ирина Ауль и её команда. К сожалению, газетный формат не позволяет осветить в полноте многие аспекты работы уполномоченного, остановимся лишь на некоторых.
— У ребёнка с рождения, даже с зачатия, есть права; выделим крае­угольные, — говорит Ирина Евгеньевна, — на жизнь, на защиту, на развитие, на выражение собственного мнения и участие в принятии решений, касающихся именно его.

— Последнее насколько возможно?
— Даже когда мама спрашивает: «Что ты сегодня наденешь?» — это уже выбор, участие ребёнка. Детей необходимо вовлекать во все жизненные процессы, иначе что получим к 18 годам? Человека, надеющегося только на решения других людей. К слову, время (и не только нынешнее) любит удобных, инертных, бессловесных. А я с детства верю: надо бороться, искать, найти и не сдаваться. 

— Ирина Евгеньевна, в каком формате проходит ваша работа?
— У нас заявительный характер деятельности, когда к нам обращаются с конкретным случаем: где и как нарушаются права ребёнка. Наказывать — не наша задача, мы стараемся разобраться в ситуации, чтобы помочь маленькому человеку.

— Какого рода обращений больше?
— Уже в течение ряда лет это конфликты в семье, урегулирование детско-родительских отношений. В частности, где и с кем из родителей будет жить ребёнок в случае развода папы с мамой, порядок общения с кем-то из них. Здесь два пути: или стороны договариваются между собой в органах опеки, или это решает суд. Мы же предоставляем бесплатную юридическую помощь, помогаем составить нужные документы. Естественно, договариваться гораздо предпочтительней. Хотя в республике нет специальных структур, помогающих бывшим супругам найти общее решение, но есть медиаторы — люди подготовленные, обученные, способные оказать реальную помощь в примирении. По большому счёту конфликтующие стороны могут и должны находить решение, включать разум, не обязательно всё нести в суд. К сожалению, успех в этом деле бывает достаточно редко. Люди, похоже, разучились жить в мире. Мама в обращении к нам высказывает свою точку зрения, у папы — другое видение ситуации. Живут в состоянии войны. По суду у одного из них отбирают ребёнка. Это душераздирающие картины: как страдает маленький человек, бывает, кричит, плачет... К ужасу, очень часто родители делают детей разменной монетой.

— А вторая по частоте группа обращений к уполномоченному?
— Тяжело, когда приходят с вопросами домашнего насилия. В Хакасии нет учреждения, которое бы целенаправленно работало с семьёй. Но у нас есть социальная гостиница — центр «Забота» в Черногорске. К примеру, случай, когда мы прятали там маму с детьми от домашнего агрессора. Но через день там появился сам «глава семьи», а затем они ушли оттуда вместе. Ещё вчера он жену бил, ребёнок страдал, а сегодня пришёл «с любовью» — и простила. Но ведь ясно, что издевательства на этом не закончатся. Тема домашнего насилия очень болезненна, у нас нет даже юридических норм, которые бы запрещали агрессору приближаться к жертве. А страдает, повторю, ребёнок: для кого важны и мама, и папа, он их любит. А они его?

— Какую ещё группу проблем можно выделить как постоянную?
— Проблемы, связанные со сферой образования. Мы буквально завалены обращениями о конфликтах в школах. Схемы их таковы: ученик — ученик, ученик — учитель, родитель — учитель — ученик. И в такого рода конфликтах не хватает службы медиации — досудебного урегулирования. Есть в республике примеры, когда в школе создаются группы примирения (медиации), где работают сами ученики. Принцип равный — равному всё же даёт определённые результаты, но рядом с ними обязательно должен быть профессиональный психолог или медиатор.

— Школьный специалист помогает?
— У школьных психологов и без того много обязанностей, и тема конфликтов не всегда на первом месте. Было даже проведено всероссийское исследование, оказалось, дети им не доверяют, потому что школьные психологи не справляются с конфиденциальностью. Только ребёнок пришёл с проблемой, как о ней уже знают классный руководитель, завуч, директор, не факт, что не просочится в ученический коллектив. В результате юный человек один на один со своей бедой. Аппарат уполномоченного в течение ряда лет сотрудничает с психологами республики: мы создали группу волонтёров, которые безвозмездно диагностируют, консультируют участников конфликтов. Но этим надо заниматься всё же в системе, чего наши волонтёры не могут себе позволить. Хочется, чтобы в Абакане такая служба появилась.

— А конфликты в сельских школах не столь часты?
— Тоже хватает, да ещё каких... Почему-то именно на селе учитель не хочет согласиться с тем, что у школьника есть право на свою точку зрения. Мы немедленно выезжаем по всем обращениям такого рода. Это очень сложно. Бывает, конфликтующие стороны друг от друга через забор живут. До этого дружили, а теперь вот в бойцовской позиции. В нашей работе вообще нет стандарта — настолько разные бывают жизненные ситуации. К примеру, звонок: ребёнок болен, надо лететь в другой город в клинику. А у него нет статуса инвалида, значит, сложности с оплатой проезда. Обращаемся в авиакомпании, и они всегда идут нам навстречу: либо скидку делают, либо вообще бесплатный билет. Или другой случай: ребёнка привезли на реабилитацию в крупный медицинский центр, а там не принимают, мол, работаем только до 17 часов. Мама звонит нам, мы — в аппарат федерального уполномоченного по правам ребёнка. Спасибо коллегам, вопрос был снят. Они всегда подключаются в сложных ситуациях.

— Самостоятельно дети к вам обращаются?
— За несколько лет количество таких (напрямую) обращений выросло в три раза. Однажды пришла девочка, говорит, не могу жить с родителями. Я предложила ей поехать в социально-реабилитационный центр: там работают с детьми в сложных случаях. У девушки — любовь, а родители заняли позицию жесточайшего контроля. В чём-то их можно понять. Девочка же попросилась пожить у подружки, а я ей: либо центр, либо возвращаешься домой. Пригласила родителей, долго с ними беседовала. Наша «Джульетта» всё же вернулась к ним. Но с родителями работать очень сложно, потому что семья — закрытая территория, там свои правила, свои принципы. Но самое страшное, когда между ребёнком и мамой-папой исчезает доверие. В щекотливых жизненных ситуациях надо прежде всего исходить из интересов детей.
Одно из основных направлений нашей работы — приём граждан в конкретных муниципалитетах. И коль скоро мы туда заехали — грешно не посетить образовательные учреждения, поговорить с детьми. По ходу таких встреч выявляются и другие вопросы, в частности, социальной несправедливости. К примеру, мамочка говорит, что у них с мужем трое детей. А выплату от государства не получают, потому что их доход превышает норму на 17(!) рублей. Мы обязательно обратимся по этому вопросу к федеральному уполномоченному, ведь не будь такого «критерия нуждаемости», помощь государства получали бы многие семьи.

В сегодняшней публикации мы сделали акцент, скорее, на психологической стороне работы уполномоченного по правам ребёнка. Есть ещё много важных вопросов, касающихся профильных институтов по защите прав детей согласно специфике каждого. А задача уполномоченного — быть координатором совместных действий. Это и проблемы с психолого-медико-педагогической комиссией, и с комиссией по делам несовершеннолетних, и множеством других, к чему «Хакасия» непременно вернётся. А сегодня же...

— Ирина Евгеньевна, 1 июня — ваш праздник?
— Наш коллектив, как и всё профессиональное сообщество, считает этот день праздником: мы работаем для детей, с детьми и ради детей.

Беседовала Татьяна ПОТАПОВА