Как донская казачка Сибирь покорила

«Никогда не думала я, что покорила, - смеется Нина Михайловна Кривкова, – Не принято было в те времена хвалится своим происхождением из казаков. Начало 50-х. Свекровь в райкоме работала, муж – на строительстве алюминиевого завода. Летом у нас на Донце благодать. Но они с Дальнего Востока были. Нашу мамалыгу да галушки едой не считали, да и климат не нравился. Зима не зима, дождь да гололедица. Муж на стену карту СССР повесил, все выбирал, куда поехать. На Дальний Восток путь ему был заказан: в плену побывал. Его раненым в госпитале в Крыму фашисты схватили.

 Словом, выбрали Сибирь. Муж говорит: «Река там Енисей, рыбы много, тайга кругом – буду охотиться, и, главное, судоверфь – баржи строят. Значит – дом тоже построим».

Собрались. Полстраны проехали на поезде. Двое деток малых – четыре и два года. Свекровь, я ее мамой звала. И мы с мужем. Неделю до Красноярска добирались. Помню, как с чайником за кипятком на станциях бегали, у женщин какую-то еду на перронах покупали. Сейчас с ужасом вспоминаю, в каких условиях: грязь, духота…

Жулики по вагонам шастали, карманники, инвалиды милостыню просили, цыгане приставали… На третьих полках какие-то оборванные мужики спали, безбилетники от ревизоров под сидениями прятались.

В Красноярске отправились на речной вокзал. Пароход лишь на следующий день. Пришлось ночевать прямо в зале ожидания. Дочек уложили на сидения. Мы с мамой рядышком пристроились. Зал битком забит. Люди на полу спят. В основном, северяне. Запомнила, как они шампанское из банок пили (я его тогда даже  не пробовала) и стерлядью, муж сказал, закусывали. И черемшой. Там я ее впервые увидела.

Утром сели на пароход. С черной трубой и колесами, как в фильме «Волга-Волга». Сутки шлепали по течению. На верхней палубе спали. Прохладно на воде. В одеяла кутались. Река широкая, мощная, а по берегам жилья не видно, только горы, заросшие лесом. Муж от борта не отходил. «Тайга, - говорит. – Тайга! Смотри, Нина, красота какая!» А я глянуть боюсь. У нас степь кругом. Ни рек таких, ни гор, тем более, лесов.

Вышли на берег. Крутой, тайгой зарос. Забор длинный. Пассажиры, что с парохода сошли, в гору направились. А мы на берегу маму со всем скарбом, с детьми оставили и пошли с мужем на разведку. Люди добрые помогли, нашли мы ночлег на пару ночей. Дом оказался бывшими ссыльными набит.  1954 год. Многие были освобождены после смерти Сталина. Они пароход ждали до Красноярска. Нас спрашивали: «Тоже ссыльные?»  Очень удивлялись, когда узнавали, что добровольно приехали. Этот поселок репрессированные основали. Везде бывшие ссыльные работали: и в конторе, и на судоверфи, и в школе, и в больнице.

Очень интересные были люди. Очень образованные. Профессора, артисты, инженеры, художники. Квартиру мы на самой горе сняли, полдома. Работать на судоверфь устроились, детей в садик определили, маму в контору взяли. Купили участок с засаженным огородом. Помню, мама впервые молодую картошку подкопала, с одного куста – ведро. Сроду такой не видела. Или муж с первой рыбалки чуть ли ни мешок щук привез. Все хорошо было. На купленной земле небольшой, кухня и комната, домик построили, чтобы жить, пока в большой дом не переедем.

Одна беда – мошкара донимала. В накомарниках работали. Одно спасало, что на горе жили, за нами уже – тайга глухая, но всегда ветерок дул, мошку разгонял.

Несколько месяцев я на судоверфи работала, освоила профессию токаря. Бригада у нас была мужская, из ссыльных немцев. Солидные все, не пили, не курили, позже узнала, что баптисты.

Когда мы уезжали в Сибирь, друзья провожали нас, как на смерть. Женщины голосили, мужчины пугали дикими морозами. Я втайне со страхом ждала, ну, когда же они наступят эти морозы? И выживу ли? И дождалась!

Поднимались как-то с мужем в гору. Раскраснелись, рукавицы сняли, спина мокрая, хоть полушубок расстегивай. Знакомого встретили, а он сообщил, что на улице за 40 градусов. Ничего себе! На Дону зимой ветра страшные. Казачки лицо платком по самые брови закрывали, и то не спасало. – 10 градусов при таком ветре хуже переносится, чем - 40 без ветра.

Хорошо мы ту зиму пережили. Избушка теплая, картошки - полный подпол. Бочку капусты насолили, огурцов столько же, все овощи свои и много. Удивляло сначала, что помидоры на кустах не вызревают, лишь на окнах, и как соседи посоветовали, в валенках. Зато в тайге столько ягод всяких, грибов, орехов – бери, сколько пожелаешь. Сам не соберешь, так соседи принесут. Еще и уговаривают даром взять.

Меня на коммутатор взяли телефонисткой, мужа – заведующим клубом. Он очень образованным был, начитанным, рисовал прекрасно. Просто находка для поселка. Режиссером в клубе работала бывшая актриса из Одессы, из сосланных. Какая же у нас  была прекрасная художественная самодеятельность! И пели, и плясали. Дети и взрослые. Две театральные труппы. Тоже детская и взрослая. Мы с мужем сразу записались. Играли во всех спектаклях.

Муж и декорации сам делал, и задники рисовал. Он очень хорошо играл. Особенно удачно белогвардейцев и шпионов, а я все правильных героинь. Активисток и комсомолок.

По субботам в клубе танцы устраивали. Школьников не пускали. Молодежь поселковая, и даже семейные приходили, лет за тридцать – в порядке вещей. Бабки и дедки местные тоже собирались. Поглазеть и обсудить. На сидениях вокруг рассядутся, внуки тут же на полу играют, вот так проходили танцы. Под строгим присмотром.

Три раза в неделю в клубе кино крутили. В кассу загодя длиннющая очередь выстраивалась. Не всем хватало билетов, иногда муж и третий сеанс разрешал. Иначе его бы из клуба не выпустили бы. Я фильмы очень любила. Бывало, подсмотрю фасон какого-нибудь платьица и сошью – на руках. Хоть крепдешин, хоть креп-жоржет, хоть штапель Машинку швейную лишь через пять лет купила, и то с рук. В магазинах их не было. 

В пятьдесят шестом в новый дом въехали, через дорогу от нашей избушки. Так получилось, что сама его строительством руководила. Муж заболел туберкулезом. Ездили они на гастроли по деревням, лошадь провалилась под лед, он помогал ее вытаскивать. Промок. Ангина. Осложнение на легкие. Сказались плен и работа на шахте после войны.

Дом хороший получился. Я его, как на Дону, глиной обмазала да побелила. Ставни голубые. Крыльцо широкое, высокое. Летними вечерами сидим с мамой и детьми на нем, а внизу – Енисей. Широкий, километра два почти. Самоходки, теплоходы идут по реке, музыка играет, люди смеются. Мошкару ветерок разгоняют. Весь двор цветами засадила. Для местных непривычно было. Как это? Вместо грядок клумбы. А потом и сами стали в палисадниках цветы сажать, сирень, рябину, а черемуха и без того у всех росла.

Огороды у всех были огромные, а с водой – беда. Дождевую в бочках копили, но это на один полив. Каждый день воду машина и конные возчики развозили, но этого не хватало. Летом каждый вечер по 40-50 ведер носила на коромыслах от водокачки на берегу в гору, а это км четыре туда-обратно, Не я одна. Все носили.

Дрова получали бесплатно от судоверфи. По двадцать-тридцать поленниц заготавливали. До сих пор вспоминаю печное тепло. Центральное отопление с ним не сравнится.

Вот так и жили бы, и жили. Но мужу пришлось уехать сначала в Шушенское, затем в Ермаковское. Там теплее было. И он еще 5 лет прожил. Мама к нему уехала, чтобы поддержать. Следом и мы перебрались в Ермаковское. Работы там не было. Пришлось мне уехать в Абакан. Затем и свекровь с дочками перевезла.  Устроилась на почту телефонисткой. Образование у меня было совсем небольшое. Пять классов до войны, и шестой – под партами, куда мы прятались при бомбежках.  Но никто дипломов у меня не спрашивал.  В поселке нашем доросла до начальника сушильного цеха, затем работала заведующей яслями. В Абакане была депутатом горсовета, затем крайсовета, на пенсию ушла с должности начальника отдела кадров городской почты. Детей вырастила, выучила, пять внуков у меня, трое правнуков. 94 года на белом свете живу. Считаю, что хорошую жизнь прожила, правильную. Того и всем желаю!»

Такая вот она моя собеседница – Нина Михайловна. Донская казачка, не просто покорившая Сибирь, но и полюбившая ее всей душой. И Сибирь ей ответила взаимностью. Встретила, согрела, помогла справиться с трудностями! А может фронтовая закалка сыграла свою роль в ее судьбе и умение выживать даже в суровые и голодные послевоенные годы? Ведь ушла на войну в 15 лет, а Победу встретила в 17. Невысокая девчонка в тяжелых солдатских сапогах…