Высшее звание Алексея Бутанаева

Так случилось, что на Любовь Алексеевну Угрюмову, дочку Алексея ­Григорьевича Бутанаева, мы вышли, когда уже был собран достаточно обширный материал, позволявший восстановить судьбу учителя-фронтовика достаточно полно. Но в послевоенных источниках даже намёка на плен не было. Казалось, в семье должны знать точно, но: «Мы только в прошлом году узнали, что отец был в плену. Он при жизни никогда не рассказывал про это…»
Какой же была боль, что Алексей Григорьевич прятал её даже от родных дочерей. 

И хотелось верить, что не было в его жизни концлагеря. Но вот она, карта военнопленного. 
С полным совпадением данных: Алексей Григорьевич Бутанаев, уроженец с. Большая Сея, 
1920 г.р. И в строке «beruf» (профессия) стоит «lehrer» — учитель.


До Великой Отечественной...

Профессию учителя Алексей получил перед войной. Он вообще очень многое успел до Великой Отечественной. Даже повоевать… Изучаешь вехи его пути, и удивляет ощущение бесконечной силы и стремления вперёд. В 11 лет он остаётся сиротой. И, видимо, воспитывается сестрой Ниной Ильиничной Штыгашевой — её он укажет в качестве ближайшего родственника, уходя на фронт.
В 1934-м Алексей после семилетки поступает в Хакасский педагогический техникум, диплом получает в 1936 году.
На тот момент парню 16 лет. Три года юный хакас работает по специальности, а дальше — армия...
Остались воспоминания, записанные учениками Абазинской школы со слов самого Алексея Григорьевича. Ребята пишут: «В 1939 году, в мае, пошёл добровольцем на финскую войну. После окончания войны Алексей Григорьевич поступил во Владивостокское военное училище и в мае 1941 года его окончил».
Алексей с 1 декабря 1939 года по 4 апреля 1940-го участвует в боевых действиях. И, видимо, тогда и принимает решение стать кадровым военным. Сложись судьба иначе, он бы сделал в армии блестящую карьеру. Если бы...


По заветам Суворова

Июнь 1941 года. Молодой лейтенант Алексей Бутанаев в Горьком, там формируется 104-я отдельная стрелковая бригада. Именно с ней будет связан его боевой путь до марта 1943 года.
Какими были первые месяцы войны для молодого лейтенанта? Можно предположить по воспоминаниям, опубликованным в книге Игоря Сдвижкова «Тайна гибели генерала Лизюкова»: 
«Бригада называлась курсантской, потому что весь рядовой и сержантский состав прибыл из курсантских училищ с Дальнего Востока. Численный состав бригады — 4000 человек. Старший и средний комсостав был укомплектован из военных госпиталей, эти люди уже имели опыт боев на Западном фронте и в Карело-финской войне.

Первым командиром бригады был Хрястов Николай Васильевич, участник боев с белофиннами. Потом были напряженные дни учебы, все готовились к отправке на фронт. Но плохое питание, недостаток жиров привели к тому, что здоровые солдаты заболели «куриной слепотой». После тяжелых тактических занятий в заснеженном морозном поле солдаты цепочкой, держась друг за друга, возвращались в казармы».
Хотелось криком кричать, читая эти воспоминания: «...Не 
хватает оружия, вещевого и продуктового довольствия. В бригаде случаи мародерства... Отобрали у жителей деревни молоко, масло и денежные средства». Тут же следует приказ, наверное, с точки зрения военной дисциплины, справедливый: «Приказываю расследовать факты мародёрства и грабежей. <Установить лиц>, виновных в грабежах, и одного, двух из них расстрелять. Исполнение донести». Приказ не об укреплении довольствия, а о расстреле. 
А вот что записывают абазинские школьники со слов Алексея Григорьевича: «Враг наступал, мы отходили на восток лесом. Над головами летели вражеские самолёты. Не веря тому, что советские солдаты могут идти целой колонной, ничего не боясь, лётчики перепутали нас с немецкой армией и начали приветствовать. Но, разглядев русских солдат, тут же посыпались тяжёлые вражеские снаряды».
В полосе боевых действий ­войска отступают чёткой колонной под бомбами врага. Наука воевать постигалась тяжело, и платили за неё жизнями солдат и младшего комсостава… Да, потом Красная армия вызубрит букварь войны. Да, потом будут победоносные битвы, гениальные военные операции. А 104-я отдельная стрелковая бригада прославит себя в Воронежской операции.
Свою первую награду Алексей Бутанаев получает тоже в ходе боев под Воронежем, в июле 1942 года. И уже в этом первом наградном листе значится должность и звание: «Старший лейтенант, заместитель командира 4 отдельного стрелкового батальона, 104 Отдельной стрелковой бригады». 
Заместителю командира батальона на тот момент 22 года.

Из наградного листа:
«Тов. Бутанаев А.Г. выполнял задание командования батальона и, находясь беспрерывно, в течении 5 суток с 12 по 17 августа на правом фланге его (батальона). За это время были отражены многочисленные атаки превосходящих сил противника, и успешно маневрируя пулемётным и оружейным огнём подразделений, а также благодаря точному определению координат огневых точек противника, каковые были подавлены арт. и минометным огнём, тов. Бутанаев смелым броском подразделений нанес сильный и неожиданный удар отходящим силам противника, тем самым обеспечил заход основной группы подразделений батальона во фланг линии обороны противника. ­
И общим ударом было сломлено сопротивление противника, прорвана линия его обороны, состоящая из целого ряда укреплений и множественных огневых точек. К исходу дня 12-08-1942 была занята дер. Скляево 1-ое. Преследуя дальше противника, получив небольшое подкрепление бойцов, путем обхвата с флангов противника выгнал его из Второго укрепленного пункта и занял деревню 2-ое Скляево».
За мужество и отвагу, проявленную в боях находчивость тов. Бутанаев достоин представления к награде «Орден Красной звезды».

Кажется, уже этого листа достаточно, чтобы понять: Алексей Григорьевич имеет недюжинный талант командира. Он не просто устоял против превосходящих сил противника — он одержал победу в бою. Всё по заветам Суворова — не числом, а умением. В нужный момент поднял бойцов и не кинул их лоб в лоб фашистам — обошёл с менее укреплённого фланга… А потом ещё и взял в клещи. В одном наградном листе столько свидетельств умелой тактики молодого офицера мне ещё видеть не приходилось.
Но командование фронтом решит иначе, и орден заменят на медаль «За отвагу».
Остаётся лишь добавить, что бои за Скляево были долгими и изнурительными. За эту деревню, что в 45 километрах от Воронежа, бились войска с 12 августа по 16 октября 1942 года. А сами сёла переходили из рук в руки несколько раз… Но первыми фашистов выбили подразделения под командованием сибиряка Алексея Бутанаева. 
Стоит ли удивляться, что в 1943 году Алексей Григорьевич Бутанаев — уже командир 3-го стрелкового батальона 833-го стрелкового полка 237-й стрелковой дивизии Воронежского фронта.

Это указано в наградных документах к ордену Отечественной войны. И вновь наградной лист — прямое свидетельство военного таланта Алексея Григорьевича:
«3 февраля 1943 года батальон тов. Бутанаева совершил 12-ти километровый фланговый обход и энергичной атакой при незначительных потерях со своей стороны, овладел деревней Княжное Олым, уничтожив при этом 100 солдат и офицеров и 40 взяв в плен.
5 февраля 1943 года стремительным фланговым ударом на деревню Богатырево овладел высотой, уничтожив до 80 солдат и офицеров противника.
11 февраля совместно со 2-ым батальоном в ночном бою за деревню Петровское батальон тов. Бутанаева уничтожил до 500 солдат и офицеров, 409 взял в плен.
Энергичный решительный командир. Достоин правительственной награды орденом «Красной Звезды».

Наградят орденом Отечественной войны I степени. 
Вот и всё, более в перечне документов Алексея Григорьевича наградных листов нет. Боевая удача отворачивается от решительного молодого комбата. И отворачивается надолго. 

Из донесения 
о безвозвратных потерях:
Бутанаев 
Алексей Григорьевич
Дата рождения: __.__.1920
Место рождения: Хакасская АО, Тыштынский р-н
Дата и место призыва: Таштыпский РВК, Красноярский край
Воинское звание: ст. лейтенант
Последнее место службы: 237 сд
Дата выбытия: 18.03.1943
Причина выбытия: убит
Первичное место захоронения: Курская обл., 
Больше-Троицкий р-н, Красно-Полянский с/с, 
с. Ново-Дмитриевка.

И не менее странный приказ об исключении из списков ­начальствующего состава, в которых Алексей Бутанаев значится уже... командиром взвода, 
погибшим у села Ново-Дмит­ровка. Видимо, составлявший списки не поверил в старлея, командовавшего батальоном. Если бы не наградной лист, в этом усомнились бы и мы. Война ­войной, но батальон — это от 400 до 1000 человек личного состава — обычно доверяли офицерам рангом не ниже майора. Да, какая военная карьера рухнула в феврале 1943 года.


Узник шталага

Что же произошло в том феврале? Фашистский плен. Об этом чётко говорит транзитная карта военнопленного Алексея Бутанаева. 
Расшифровать её помог поляк под ником Войцех из Гданьска с форума по поиску военнопленных. Пан Войцех, что уже много лет помогает отыскивать следы наших солдат, и пояснит, что в плен Алексей Григорьевич попадёт в районе села Дмитровка. В его карте есть пометка «verwundet» — раненый, то есть попал в плен раненым.
В своём рассказе школьникам Алексей Григорьевич упомянет, что в бою он был контужен и ранен в ногу. Нет-нет, не о плене, а о ранении, полученном в 1943 году, он расскажет.
Из чувства гордости или будучи не в состоянии Алексей не сорвёт и знаки различия. И в транзитной карте значится: «лейтенант». Офицерское звание, которое могло в плену стоить жизни. На долю Алексея Григорьевича выпадет два шталага — два лагеря для военнопленных солдат рядового и младшего командного состава.
Первый шталаг № 367 находился в Польше, в местечке Ченстохова, в Силезии. Сохранились воспоминания Станислава Рыбицкого, мэра города, о прибытии советских военнопленных:
«Этих узников, как мы узнали позже, два-три месяца ведут немцы с фронта в нечеловеческих условиях. Колонну держали на открытом поле, окружали проволокой, даже в холодные ночи, почти не давая еды. Заключённые ели корни, траву, закапывались в землю, чтобы защитить себя от сильной простуды. От пуль немецкого сопровождения, болезней и голода они массово умирали каждый день. Прибыв в Ченстохову, наши сотрудники могли связаться с заключёнными и узнать подробности их мучения. Транспортные условия вызвали массовые эпидемии среди заключённых. Все они были завшивлены так страшно, что у этих людей было в ранах тело, а когда какая-то группа заключённых лежала на газоне перед дезинфицирующим заводом, ожидая очереди, птицы собирались после ухода в поисках оставшихся после людей насекомых. Они были полностью измотаны, на площади возле дезинфицирующего завода было несколько случаев смертей. Они ложились на землю и не вставали».
Заметьте, это пишет мэр, лояльный к фашистскому режиму, назначенный фашистами. Но пишет не просто с сочувствием, а с полным ужасом от происходящего. 
О лояльности местного населения вспоминает и бывший узник шталага 367 Андрей Пирогов: «Со станции колонна идёт по улицам города. Нас конвойят немецкие солдаты и хозяева. Большинство заключённых давно порвали обувь. У них были только деревянные сабо. Дерево громко стучит по каменной мостовой. Полные ужаса и сочувствия взгляды польских женщин встречают нас. Вижу старушек, которые от старости еле идут. Они пытаются сунуть через конвойных хлеб и какие-то свёртки. Их отгоняют. Тогда они делают знак креста и что-то шепчут друг другу...»

За весь период существования через лагерь в Ченстохове прошло 65 000 советских пленных.
Пленные получали еду лишь один раз в день: суп из перемороженного и гнилого картофеля, брюквы или кормовой свёклы и кусок хлеба. Причём, как пишет Андрей Пирогов, «это особенный лагерный хлеб, его вымешивают на опилках».
И всё же это не лагерь смерти — это шталаг, здесь больше шансов выжить. Есть даже какие-то способы получить медицинскую помощь. Впрочем, эта помощь условна. Да и болеть пленные боятся, тяжелобольных «отделяют от нас и уводят, и мы знаем, что они назад не вернутся».
За период существование лагерь стал могилой для 16 995 советских и 20 итальянских пленных.
Основная работа — это местный завод, железная дорога, сельское хозяйство. Тем, кто подписал бумаги на сотрудничество с властью, предлагали быть переводчиками, конвойными и надзирателями над своими же. У них совсем другой режим питания, они живут отдельно, у них тёплое обмундирование. 
В мае 1943 года часть пленных переводят в лагеря Германии. Уже знакомый нам пан ­Войцех пишет: «...с 1943 года тех, кто не заслужил доверия рейха, загружают и везут в Германию, те, кто получил доверие, отправлены на восток Польши, в окрестности города Сувалки в качестве русско-украинских комендантов, иного персонала».
В карте военнопленного 
А.Г. Бутанаева пометка: «nach Stalag II A verlegt» (переведён в шталаг II А). 
Лагерь города Нойбранденбург округа Мекленбург, что в северной Германии. Об этом лагере мало информации. Случайно найденные воспоминания бывшего узника шталага II А на сайте «Забытый полк» не сохранили его имени, но я рискну их процитировать.
«В шталаге-2 А русские военнопленные жестоко голодали: двести грамм эрзац-хлеба, твердого, как камень, на три дня и один раз в сутки черпак баланды, или, как её называли, суп-ротатуй, вода отпускалась вдоволь. Иногда выдавали махорку, нашу русскую, захваченную немцами на советских складах.
Но от нашей крохотной пайки хлеба полицаи каждый раз урывали для себя, как они выражались, положенную долю. Попробуй запротестуй — тут же будешь избит до полусмерти. За нас заступиться было некому, немцы на дикость полицаев смотрели сквозь пальцы, даже поощряли их за жестокость. 

Кроме советских, в шталаге содержались военнопленные французы, поляки, югославы и другие. К ним отношение немецкой лагерной администрации было совсем иное. Они получали посылки Красного Креста, газеты, книги, могли бегать по дорожкам, играть в футбол, питаться с немецкой кухни, пользовались правом переписки с родными, посещали кино, имели свой киоск, что-то могли купить на лагерные марки, которые они получали в рабочих командах. Французский блок находился у нас под боком, рядом. Вся их жизнь в плену была у нас на глазах. Если бы не колючая проволока и не сторожевые вышки с пулемётами на турелях, можно было подумать, что французские военнопленные отдыхают в оздоровительном пансионате.
Нам сказали, что Сталин отказался от услуг Красного Креста для немецких военнопленных в Советском Союзе. То же самое сделал Гитлер, запретивший принимать помощь советским невольникам. Так что нам приходилось рассчитывать только на «милость» врага, на черпак вонючей баланды и кусок эрзац-хлеба».
Об отказе от помощи Красного Креста — совершенная правда. Советский Союз оставался единственной страной, не подписавшей условия Женевской конвенции о военнопленных. Немой вопрос: почему? Такова была политика по отношению к пленным. 
Но справедливости ради надо отметить, что, если бы советских военнопленных содержали так же, как пленных фашистов, пришедших на нашу землю, список жертв концлагерей был бы в два раза короче. А так точных данных о погибших в плену до сих пор нет: от 2 до 2,5 миллиона, пишут историки, допуская «небольшую» поправку в полмиллиона человек.
В 1945 году, 28 — 29 апреля, танки Красной армии (войска 2-го Белорусского фронта) достигли территории лагеря Stalag II A. Его комендант капитан Менцель сдал лагерь Красной армии.
Старший лейтенант Бутанаев, как указано в приказе Главного управления кадров Вооружённых сил СССР от 21 октября 1946 года, «репатриирован на родину и успешно прошёл проверку в ­
33 запасном полку».
Но в Хакасию Алексей Григорьевич вернётся лишь в 1947-м. «В 1945 году Алексей Григорьевич был вызван в Москву, откуда его отправили в Читу. Множественные его просьбы о демобилизации отклонялись, и он решил отправить заявление в Москву, после чего получил положительный ответ. Но за то, что он таким образом поступил с заявлением, его посадили на гауптвахту на 5 суток. В октябре 1947 года он демобилизовался», — так пишут юные абазинцы.
Нет основания им не доверять. 33-й запасной полк, действительно, дислоцировался в Московской области. Разве что Алексея Григорьевича туда не вызвали, а направили в числе бывших военнопленных, кому предстояло пройти проверку.
И в Читу попасть мог. Достоверно известно, что дата демобилизации Алексея Григорьевича — 10 сентября 1947 года. За ним сохранены все боевые награды и воинское звание.


Отдать сердце детям

На родине Алексей Григорьевич возглавит Смоленский детский дом, тот самый, что был эвакуирован в Таштып в годы войны. И тот самый, в котором воспитывался в своё время Владимир Николаевич Штыгашев, не одно десятилетие руководивший Верховным Советом Республики Хакасия. И он отлично помнит директора. Позвольте, просто процитирую публикацию Владимира Штыгашева «Против «волкодава» не возражал бы» из газеты «Вечерний Красноярск»: «Директор детдома Алексей Григорьевич Бутанаев за то, что нас от голода берёг, 25 лет лагерей получил. После его ареста мы, детдомовские, всерьёз собирались на КПЗ напасть, побег директору устроить. Вожаки нашлись бы!
Он и отговорил. Посадили его за десять мешков ячменя, которые он на семена овса обменял. Ему целое дело сшили о хищении в особо крупных размерах и — в кутузку.
Никто даже вникать не стал, что овёс детдому нужен был, чтобы наши коровы и лошади с кормами были, а мы осенью — с мясом.
И вот шушукаются старшеклассники в соседнем дворе, как Григорьича вызволить. А милиционеры в это время его из КПЗ за водой к колодцу повели. Он воды набрал и какую-то бумажку незаметно на землю бросил.
Я во втором классе учился, меня в дело по возрасту не взяли, а пацаны постарше рассказывали, что в записке Алексей Григорьевич просил не вызволять его, не ломать свои жизни. Он-то знал, что мы за него — и в огонь, и в воду.
Из двадцатипятилетнего срока отсидел директор четыре года: время Сталина на закат шло…»
Я не знаю, стоит ли что-то добавлять к этому рассказу. Разве ещё одну короткую цитату из интервью Владимира Николаевича: «Капитан, бывший командир разведроты. У него, кроме военного кителя, ничего своего не было. А за нас он переживал всей душой…» — такая вот характеристика Учителя! Мне интересно, а знал ли Алексей Григорьевич, что вот за такой поступок, за эти чёртовы пять мешков овса, он может получить реальный срок заключения?
И что-то подсказывает мне, что знал. Почему же пошёл на это? Детские дома жили тогда впроголодь. И вот он, командир, привыкший отвечать за своих солдат, учитель, болеющий душой за каждого ребёнка, бывший узник, помнящий, как страшен голод, мог ли он допустить, чтобы голодными остались дети? Нет. Всё знал, всё понимал, но поступить иначе не мог.

Осудили Алексея Григорьевича в 1949 году. Вернулся в 1953-м. И вплоть до 1971 года работал учителем. Учитель труда в Большелугской школе, директор Большесейской школы, директор пансиона в школе № 1 Таштыпа, директор Абазинского детского дома…
И вот сейчас, собирая воедино разрозненные документы, воспоминания, выстраивая судьбу учителя, солдата, человека, всё вертится в голове строчка: «Учителем надо сначала родиться и только после этого стать». Талантливый офицер Алексей Григорьевич Бутанаев родился учителем. Был им. И остался в памяти своих учеников Учителем. Есть ли выше звание? 

Наталья КОВАЛЕВА
Таштып