Прошедший в Сочи форум современной журналистики «Вся Россия — 2020» запомнился самыми разнообразными встречами, мастер-классами… Не менее интересным получилось общение в «закулисье». Одна из таких встреч — с председателем Союза журналистов России Владимиром СОЛОВЬЁВЫМ.
Чем запомнились Хакасия, форум?..
— Владимир Геннадьевич, вы были у нас в гостях в Хакасии, но времени для интервью найти было трудно — настолько насыщенной оказалась программа. Что запомнилось?
— Действительно мы с Тимуром Шафиром, который сейчас избран вице-президентом международной федерации журналистов, были приглашены в Хакасию. Но сперва нам удалось побывать на форуме в Красноярске, довольно интересно пообщаться с коллегами в Кызыле. Получилось так, что мы отправились в путешествие по Енисейской Сибири. Что запомнилось в большей степени? Общение с коллегами. И, конечно же, я был потрясён вашим краеведческим музеем в Абакане. Директор музея провёл для нас интереснейшую экскурсию. Всё, что связано с древними артефактами, мне интересно. Вот эти лица на каменных изваяниях, которым четыре тысячи лет… При желании я бы там дня два ходил, рассматривал, изучал. Но, к сожалению, в моём распоряжении было два-три часа. Потом уже у нас была возможность увидеть хакасские достопримечательности в музеях под открытым небом.
У меня о Хакасии остались огромные впечатления. Надеюсь ещё раз побывать и уже более подробно ознакомиться с историей республики.
— Какую пользу, на ваш взгляд, приносят журналистские форумы?
— Я считаю, это очень хорошая традиция. Тем более что она продолжается уже 24 года подряд. Нам необходимо чаще встречаться: общаться, обсуждать все назревшие проблемы, находить пути выхода из них и, конечно же, награждать лучших из лучших по итогам конкурсов. Именно на таких форумах завязываются дружеские отношения между людьми, которые вроде живут недалеко, но друг с другом никогда не были знакомы. Это же здорово, когда люди обмениваются телефонами, ездят друг к другу в гости, помогают с необходимым контентом. По сути, это братство.
Отрадно, что Союз журналистов России с каждым годом растёт. За прошедший год он пополнился более чем на тысячу человек. А за три последних года в него вступило более пяти тысяч.
Коронавирус наложил свой отпечаток на работу представителей СМИ. Работали люди в непростых условиях, семерых журналистов не стало, более 500 прошли курс лечения.
Что важнее и интереснее?
— Должность председателя Союза журналистов России каким-то образом вас изменила?
— Знаете, есть такое ощущение, что вся моя предыдущая работа как раз к этому меня и готовила. Я много лет входил в «кремлёвский пул», всех там знаю. Работал в программах «Время» и «Вести». И на других каналах доводилось трудиться. Много моих друзей в разных газетах. И в разных регионах. Знаю многих, и мне это сейчас очень сильно помогает.
Я больше 30 лет проработал репортёром и ведущим на телеканалах, и надо было думать, чем заниматься дальше. И достаточно неожиданно это предложение свалилось на меня. Понял, что это вызов. А самое главное, мне действительно интересно. Интересно заниматься организационной работой. Ничего особо не изменилось в моей жизни. Как всю жизнь мотался в командировки, так и мотаюсь. Их сейчас даже больше стало. Разница лишь в том, что сам решаю, куда мне ехать, а куда нет. Отталкиваюсь от того, что важнее. У меня в прошлом году было 59 перелётов. Каждые шесть дней — в самолёте. За год облетел три земных экватора. Это не всегда зарубежные поездки, в основном по нашей стране. Сейчас невероятно интересно ездить по регионам. С одной стороны, у тебя есть возможность увидеть местные красоты, а с другой — встречаешься с представителями власти, в силах которых каким-то образом помочь журналистам. Если что-то удаётся сделать, то это наш общий успех.
Влип!
— Скажите, а что послужило толчком для того, что вы стали журналистом?
— Почему-то с раннего детства хотелось, чтобы у меня были фотоаппарат, блокнот и возможность путешествовать с компасом в руках. Компас, кстати, мне отец купил. И фотоаппараты были. Фотографией я увлёкся очень рано — вся линейка зенитовская имелась. И даже моя фотовыставка открылась однажды в школе. А я родом из-под небольшого подмосковного города Ногинска. Школа старейшая. В ней за несколько лет до меня учился Сергей Викторович Лавров, нынешний министр иностранных дел России.
Так вот, со своим фотоаппаратом я довольно активно участвовал в жизни города. И в какой-то момент, во время очередной демонстрации, что ли, познакомился с ребятами из местной газеты, которая тогда называлась «Знамя коммунизма» (теперь это «Богородские вести»). «Ты снимаешь, — спросили они, — а можешь для нашей газеты сделать фотографии?» «Да пожалуйста». И когда я увидел свои снимки в газете, да ещё и текст, который написал… Мне к тому же и гонорар заплатили! А я учился в восьмом классе. И это было настолько круто! Влип, что называется, на всю жизнь.
Но с первого раза поступить на журфак не смог. Призвали в армию. Попал на Дальний Восток. Служил в малой эскадрилье. Это был заштатный дальний аэродром, всего шесть самолётов Ил-28 в распоряжении. Командовал отделением механиков по ремонту двигателей реактивных самолётов.
И стал там между делом писать статьи в газету Краснознамённого Дальневосточного военного округа «Суворовский натиск» (даже стихи отправлял). В карауле же особо делать нечего, а фантазия играет, вот и начинаешь сочинять. И писал туда настолько часто, что получал довольно приличные гонорары: порядка 20 рублей за каждую статью. В общем-то жил довольно неплохо в армии. Особенно запомнил номер, в котором была моя передовица: «Готовим в небо самолёты». Занимала она полполосы. А на второй половине — некролог. Умер Андропов.
Однажды командир эскадрильи рано утром построил нас на взлётной полосе. Гляжу, трясущимися руками открывает конверт из штаба округа. Говорит: «Младший сержант Соловьёв, выйти из строя!» И вручает мне грамоту. День советской печати — 5 мая. Грамота подписана генерал-полковником, начальником политуправления КДВО за работу военной печати. Командир эскадрильи таких бумаг никогда в руках не держал.
А когда пришёл поступать в МГУ, требовалось иметь при себе три печатные работы… У меня было три килограмма подшито и грамота, поэтому взяли сразу. К тому же обстоятельства сложились так, что попал на международное отделение факультета журналистики — на суперблатное, куда не каждого принимали. Так я оказался в международной телерадиогруппе, по заданиям много мотался. Делал сюжеты для программ «Взгляд» и «Прожектор перестройки». Таким образом, у меня диплом журналиста-международника телевидения и радиовещания. Хотя всю жизнь собирался быть фотографом.
— По окончании учёбы вы продолжили работу…
— На последних курсах мы, студенты, проходили практику под началом известных политических обозревателей. Я попал к Александру Николаевичу Тихомирову, политическому обозревателю Центрального телевидения. Именно он познакомил меня по окончании МГУ с Эдуардом Михайловичем Сагалаевым, который в ту пору возглавлял программу «Время». «Вот вам парень, — сказал ему Александр Николаевич. — Он может работать». Так меня взяли в ТСН — телевизионную службу новостей, где тогда собрались Татьяна Миткова, Евгений и Дмитрий Киселёвы… Взяли без какого-либо блата. Исключительно за счёт тех качеств, которые удалось продемонстрировать во время учёбы. Да и какой блат… Моего отца не стало, когда я учился во втором классе. Он был главным инженером строительного управления. Мама — специалист по истории Москвы. Всю жизнь водила экскурсии по Кремлю, Оружейной палате, Замоскворечью, Зарядью… Я, по сути, вырос в туристическом автобусе. Никакого отношения к журналистике родители не имели.
Так всё в жизни закручено
— Не каждый журналист прошёл тот путь, который выпал на вашу долю. Это события в Югославии, Чечне…
— Всё началось с Югославии. На международном отделении учил сербохорватский язык. Диплом писал на факультете политических наук Белградского университета по теме: информационные программы федеративной Югославии. Там же познакомился с корреспондентом Центрального телевидения СССР по Югославии Виктором Ногиным. К слову говоря, в честь его дедушки город, в котором я родился, назвали Ногинском. Вот так всё в жизни закручено.
В общей сложности я там проработал десять лет. И в итоге, когда вернулся, были в моей жизни две чеченские войны, интифада в Израиле… Не могу сказать, что стремился быть военным корреспондентом, просто так складывались события. Всякий раз спрашивали: «Ты же военный корреспондент у нас? Давай теперь туда». Так что и Грозный помню, и поездки в Иерусалим, где прожил больше полугода.
Считаю, что мы с оператором Анатолием Кляном на достойном уровне заменили Виктора Ногина и Геннадия Куринного после их гибели. Вот с тем самым Анатолием Кляном, который погиб пять лет назад под Донецком.
— А что самое страшное в таких ситуациях?
— Всего в моей жизни было семь войн. Но самое страшное из всего того, что видел, — это Беслан. Наша съёмочная группа там оказалась первой. У нас была спутниковая тарелка, приходилось выходить в эфир под проливным дождём.
В Беслане провёл три дня и три ночи. Знаю лично всё, что там происходило. И даже некоторые вещи, о которых до сих пор нельзя рассказывать. Помню, когда мы зашли в школу, которую захватили террористы, увидели детей… Это, конечно, страшно. Не знаю, как я тогда не поседел. Потом ещё очень много месяцев приходил в себя.
Вышло несколько фильмов про Беслан. Фильм Собчак — достаточно слабый, я бы сказал. Фильм Дудя. И фильм Александра Рогаткина, ВГТРК. Фильм Рогаткина наиболее близок к тому, что я видел там своими глазами. Так вот фильм Рогаткина забанен на YouTube, остальные идут.
— А Чечня? Что вспоминается спустя годы? И как вы понимаете сейчас всё то, что произошло?
— Это были ошибки федерального руководства. Считаю, что можно было спокойно договориться и избежать кровопролития. Сегодня, когда приезжаю на площадь Минутка, вижу невероятной красоты супермаркет, в городе появились небоскрёбы, мечети, уже трудно себе представить руины, напоминавшие Сталинград. Совершенно по-другому республика выглядит сегодня, и я за них рад. И рад, что у нас есть очень хорошее отделение Союза журналистов в Чечне. А тогда было больше шансов погибнуть, чем остаться в живых. И в Югославии тоже.
— Бывало так, что вы каким-то чудом спасались?
— Помню, нам рассказывали, что снайперы в нас целились в Сараево и что-то их отвлекло. Был случай, когда сидели в ресторане, и я почувствовал, что надо уходить. Как только мы уехали, в это место попал танковый снаряд. По-разному случалось, но как-то так выходило, что мы с Кляном даже не были ранены.
— Не доводилось держать оружие в руках? Ситуации бывают разные.
— Нет, это в журналистской работе запрещено. Хотя ситуации, да, бывали разные. В Чечне, например, как-то спал с гранатой под подушкой. В Гудермесе квартира не была ничем защищена. Мог зайти в принципе кто угодно. И мне наши десантники: «Мы не знаем, что тебе дать, вот граната — на всякий случай». «Чё, подорваться?» — спрашиваю. «Ну, пусть будет. Выкинь в окно, рванёт — мы прибежим. Хотя бы так». Мы им давали по спутниковому телефону звонить, так они к нам частенько приходили. Хотя я стреляю хорошо. Если что, могу отбиться. Но в журналистской работе никогда не приходилось вступать в перестрелку.
Есть о чём вспомнить
— Делитесь накопленным опытом с будущими журналистами?
— Стараюсь выступать на факультетах журналистики. Иногда по 300 — 400 человек сидят в зале. По три-четыре часа пытают вопросами. Очень сложными вопросами. Молодёжь у нас непростая. Некоторые с оппозиционным уклоном. А у меня бэкграунд программ «Время» и «Вести». В прошлом заместитель гендиректора ВГТРК, пять лет главный продюсер службы документальных фильмов телеканала «Россия»… И тем не менее не стал бы критиковать молодёжь: вот всё плохо. Ещё на египетских пирамидах нашли надпись, смысл которой: молодые богов не уважают — пропала страна. Они, несмотря ни на что, в те древние времена выжили. И мы, думаю, выживем. Хотя, конечно, некоторые силы не дремлют. И пусть YouTubе во многом победил телеканалы, уверен, что всё не так страшно, молодёжь, постепенно взрослея, будет искать в цифровом пространстве свои какие-то ориентиры. Даже если это интервью кто-то прочитает, всё равно что-то для себя поймёт.
— У профессии журналиста есть этическая сторона. Когда вы приезжаете, надо снимать, а вокруг беда и горе. Телевизионщиков иногда за это критикуют.
— Когда надо помогать, а они снимают. Это очень тяжёлая история. Особо она касается тех, кто близок к жёлтой прессе. Зачастую нагло лезут, надоедают… Это неприлично. Конечно, этические нормы надо соблюдать. В моей работе такого никогда не было. Как-то по-другому это происходило. Никогда не лез, чтобы обидеть человека или заставить что-то сказать. Находил другие варианты. Хотя взял сотни и сотни интервью. И даже у известных террористов: Басаева, Масхадова, Хаттаба, Яндарбиева, Радуева…
Есть этический кодекс журналиста, и его необходимо соблюдать. Вот мы недавно приняли новую глобальную Хартию журналистской этики. И там чёрным по белому написано, что ответственность журналиста перед обществом превалирует над любой другой ответственностью. И для себя это надо понимать. Совесть должна присутствовать.
— Есть вещи, которыми вы гордитесь?
— Во мне очень сильно развито чувство ответственности. Мы с Кляном не один год проработали в очень непростых условиях в Югославии. Это была молодость, интереснейшее время. Хотя и тяжёлое. В 26 лет никто и никогда не становился собкором в Югославии, заведующим отделением телерадиокомпании на Балканах в таких тяжёлых ситуациях. На меня это свалилось. И мне кажется, что я это выдержал. Почти каждый день отправлял репортажи в программу «Время». И происходило это в самых невероятных условиях. Даже когда не было мобильных телефонов, а ты оказывался в чужой стране, требовалось вовремя отправить сюжет. Бывало, что и спутник не срабатывал. А успеть надо. За три десятилетия ни разу не было случая, чтобы я подвёл. И этим тоже можно гордиться. И этот опыт на всю жизнь.
Спустя годы могу сказать, что брал интервью у всех наших президентов. И самое первое интервью после прихода к власти Путина — 4 января 2000 года. Интервью заняло всю программу «Время».
Мне удалось объехать почти 90 стран мира. Во многих неоднократно и подолгу жить и работать. Я был практически во всех регионах страны, особенно на Дальнем Востоке. Облазил и Чукотку, и Камчатку. Мне повезло четыре раза побывать в Антарктиде. И один раз на Северном полюсе. Повезло работать в самых экстремальных точках планеты. Работа дала возможность осуществить мечту — поездить по миру и увидеть что-то интересное.
Беседовал
Александр ДУБРОВИН
Краснодарский край
