Именно — жития. Мы привыкли определять таким высоким стилем жизнь святых или знаменитых людей, если они к тому же праведны. Но не даём себе труда подумать и заметить, что не часто, а всё же случается: такой человек жил буквально бок о бок рядом с нами...
На чём его род стоит
Уже год, как ушёл от нас доктор медицинских наук, заслуженный врач РФ, профессор Красноярской медицинской академии, один из ведущих хирургов-урологов не только России, но и зарубежья — Фёдор Петрович Капсаргин. Сегодня в уютной квартирке его мамы — Полины Андреевны, нам рассказывают о любимом сыне и брате она сама, сёстры Любовь и Вера.
— Мне благодаря хлопотам Феди в Красноярске поставили стенты на сердце, — говорит Полина Андреевна, — хотя в моём возрасте это рискованно. Но сын заверил: мама, сердце тебе очень качественно сделали. И вот уже целый год плачу, но держусь...
Жизнь Полину Андреевну не баловала. Как, впрочем, практически всех того поколения. Но зато ковала характер, определяла цель поступков, нравственную их суть. Любовь Петровна рассказывает:
— Наш отец, Пётр Фёдорович, родился и вырос здесь, в аале Койбалы Бейского района. Его родители трагически погибли, когда мальчику только-только исполнилось полтора года — остался он круглым сиротой. Его братья к тому времени уже обзавелись своими семьями, Петю забрал к себе старший брат. Но началась война — и брат тот не вернулся с фронта... Получилось, что папа наш рос у его жены, а там своих ребятишек трое. Кормить нечем, Пете не доставалось даже крох. Люди говорили так: его вырастил только Господь Бог... Мама же родилась в Больших Арбатах Таштыпского района. И тоже в полтора годика осталась без отца. Наша бабушка снова вышла замуж и вместе с дочкой уехала к мужу в Койбалы.
— Детство тяжёлое выдалось, — вздыхает Полина Андреевна, — у меня, полусироты, всякое бывало. Два года овец пасла, столько же — частных коров, уже работала за отчима. А тут вдруг такое событие: в деревне открылась школа. Я поставила своим ультиматум: хочу в школу и пойду! Потому что, пока пасла коров, жадно подбирала каждую газетку, каждую бумажку, где что-то написано, — и читала-перечитывала! «А тебе не стыдно идти в школу таким переростком?» — сказали дома. Я — нет... После семилетки уехала в национальную школу в Абакан. Правда, для этого пришлось сделать документы, где я на три года младше (иначе бы не взяли). И вот уже за плечами десять классов — по тем временам очень и очень приличное образование.
Вернулась Полина в Койбалы учительницей начальных классов. Петра же Капсаргина знала с детства, а тут пришла пора: полюбили друг друга и завели семью. («Сирота с полусиротой...») Понятно, откуда у Петра и Полины такая всепоглощающая любовь к детям, такое стремление к знаниям. Они сделали в своей жизни всё, чтобы четверо их ребят получили высшее образование. У старшей, Натальи, — музучилище и пединститут, Любовь окончила Красноярский политехнический институт и всю жизнь трудилась инженером-проектировщиком в «Абакангражданпроекте», у Фёдора и Веры — Красноярский медицинский институт: он уролог, она — специалист по кожным болезням. Даже — невиданное для аала дело — в своё время родители купили Наталье пианино. И не зря: Наташа играла, пела, позже танцевала в ансамбле «Жарки», сочиняла музыку. Здесь такой вот интересный поворот сюжета: Полина Андреевна всю жизнь писала на хакасском языке стихи, тахпахи (даже сборник есть), а Наталья Петровна — музыку к ним. Кстати, все в семье Капсаргиных свободно говорят на родном языке. Мало того...
— Я, когда поступила в Черногорскую школу-интернат, — улыбается воспоминаниям Люба (а школа эта тогда славилась: отличные знания там давали), — при всех пятёрках в табеле почти не знала русского языка. Помню, как не могла понять значение слова «значение»... Но вскоре всё наладилось. Мы с Наташей в Черногорске учились с пятого класса, а Федю вообще после третьего туда взяли. А какие у нас дома были праздники! Например, раз в году, но обязательно папа с мамой возили всю нашу ораву в Абакан: парк «Орлёнок», аттракционы, мороженое... Федька, как все мальчишки, порой задирался, а попадало нам, старшим.
— Бедному Феде постоянно приходилось водиться со мной, — это уже младшенькая Вера. — Родители на работе, на хозяйстве, а я как хвостик за братом бегаю и его мальчишечьей компанией. Ну куда им деваться? Терпели. Кстати, Фёдор отличался от сверстников, очень. Ему было интересней со старшими ребятами: они больше знают, у них кругозор шире... А брат мне постоянно подарки привозил, особенно из Артека, где он побывал как отличник учёбы и активист. Ракушки голубые, перламутровые... Я так гордилась: из нашей глухой деревни парень — и вот, на море!
Прочная основа у рода Капсаргиных: ведь и внуки все тоже получили высшее образование, успешны в профессиях, традиционных для рода: медицине, педагогике, технике. И с талантом любви к ближнему. Уже несколько десятилетий спустя, когда Фёдор Петрович приехал на день родного села, главное, о чём он сказал юному койбальскому племени: «Учитесь, учитесь и учитесь. Не теряйте человеческого достоинства». И, подумав, добавил очень личное: «В этом селе я родился, здесь же получил вкус к жизни!»
Вкус к жизни
Ещё в четвёртом классе в сочинении на вечную школьную тему Федя написал, что хочет стать врачом. А в десятом уже точно знал — хирургом. Поступал в медицинский по броне, сдавал экзамены в Абакане и вдруг... Тройка по сочинению. Парень обиделся: «Всё, иду служить в армию!» Мама: «Нет! Поедешь в Красноярск». Поехал. И там, без всякой брони, блестяще сдал все экзамены. А студенчество? Были у Фёдора Капсаргина и походы на Тянь-Шань, и спорт, даже в конькобежном какие-то места в соревнованиях занимал. Но было у парня нечто на особинку: он умел строить дальние планы на свою жизнь. Главный интерес и главная цель — учёба. Посещал научные кружки на кафедре урологии, а на четвёртом курсе участвовал уже во всероссийских научно-практических конференциях. Ездил самостоятельно, умудряясь неведомо как экономить деньги. (И уже будучи молодым врачом со скромной зарплатой, не пропускал ни одной ни в Москве, ни в Ленинграде.)
А на пятом курсе женился, причём по такой любви, что даже «выписал» жену из Фрунзенского мединститута в Красноярский. Алла Чертыкова родом из Аскиза: мир тесен, а Хакасия тем более... Первое место работы нашего героя (после ординатуры) — Красноярская больница скорой медицинской помощи: врач-уролог. Дело хлопотное и, считай, круглосуточное. Тем не менее энергично-оптимистичный Фёдор Капсаргин защитил кандидатскую диссертацию по мочекаменной болезни. А спустя какое-то время перевёлся в железнодорожную больницу города заведующим урологическим отделением.
— И вот тут интересный момент, — дополняет Вера Петровна. — Фёдор мне рассказывал: «Я туда прихожу и вижу кучу оборудования «непочатого». Чехлы сдёргиваю — а там такая аппаратура стоит! Суперсовременная, другим больницам о такой и мечтать не приходится. Понятно, железная дорога богатая, может себе позволить. Спрашиваю: «Почему вы на ней не работаете?» Отвечают: «Некому работать, да мы и не знаем, что это такое». Федя всё изучил, нашёл необходимые комплектующие. Понятно, что вскоре заработало всё.
— Я в то время лечилась у брата в больнице, — подхватывает Любовь Петровна, — познакомилась там с одной женщиной (разговоры у пациентов возникают сами собой). Она и говорит: «Этого отделения было не видно и не слышно. А как Фёдор Петрович пришёл, всё стянулось сюда, теперь здесь центр красноярской урологии — благодаря ему!» Все новшества, всё, о чём говорилось на конференциях и симпозиумах, Фёдор внедрял здесь. А сколько людей хотели лечиться только у доктора Капсаргина! Помню
и такой случай: сидим мы в очередь на урографию. «Знаете, — доверительно говорит мне одна из пациенток, — если бы не Фёдор Петрович, меня бы в живых не было. В одной из больниц мне прямо сказали: есть такой врач, Капсаргин, если вы к нему попадёте, ваше счастье. А как? Просто к нему подойдите и попроситесь, ответили мне. Наконец, я осмелилась. И то, встретив его где-то в коридоре. Фёдор Петрович: «Хорошо. Что у вас с собой? Снимки? Подождите». Через некоторое время говорит: «Завтра на операцию. Если будет возможность — почку сохраним». Положил руку на моё плечо: «Успокойтесь, всё будет хорошо!» И я успокоилась. Теперь я к Фёдору Петровичу периодически прихожу: подлечит, и дальше живу. «Доктор Капсаргин — мой брат!» — улыбаюсь я этой женщине. И тут вдруг такая реакция! Она буквально на колени передо мной встала: «Хотела бы я посмотреть на мать, вырастившую такого сына! — воскликнула моя случайная собеседница. — Фёдор Петрович для меня свет в окошке».
— Федя, он солнечный, очень добрый, — продолжает Люба, — успокаивал людей в самый напряжённый момент, порой почти невменяемых. Одним прикосновением руки к плечу больного... И постоянно, все эти годы лечил и оперировал земляков из Хакасии. Очень известных в нашей республике людей. И, конечно, самых «простых» — он не делал различий между людьми с «положением» и без. Главврач шутил: «Что, Фёдор Петрович, филиал Хакасии в нашей больнице открыл?» Действительно, поток из нашей республики не прерывался. Но, понятно, отказа не было практически никому — из любой точки страны. Например, когда ректора родной медицинской академии хотели отправить на операцию в Москву, тот решительно сказал, что делать её будет только доктор Капсаргин. И что интересно: брат ни с кем из своих пациентов не прерывал связь, достаточно часто это перерастало в дружбу.
— Федя очень много ездил по роду своей деятельности, — не могла обойти эту его ипостась Любовь Петровна. — Мы даже смеялись: «Ну ты только в Африке не побывал!» Случалось, и жена Алла ездила с ним. «Я покажу тебе Париж!» — сделал однажды широкий жест Фёдор. Ну какой же Париж без его улочек, кафешек и тому подобного шарма... Где всё-таки удалось побывать и полюбить.
— Я как врач скажу, — уточняет Вера. — в медицине существуют профессиональные общества, кардиологическое и так далее. Так и у урологов есть общество, а в этом обществе управленческая часть — 42 человека. И примерно три года назад Фёдора приняли в это управление урологией Российской Федерации. Поэтому брат часто бывал в Москве — представлял в профессиональном обществе цели, задачи, проблемы развития урологии Сибири и Дальнего Востока, включая просчитанный объём этих работ. Фёдор Петрович настаивал, что все новшества надо обязательно вводить в регионах, за которые он отвечал. Например, даже научился работать на аппаратах-роботах... Именно с этим, повторю, были связаны постоянные поездки брата на научно-практические конференции не только в Москву, но и в Среднюю Азию, Казахстан, страны Прибалтики, ближней Европы, Англию, а в Германию вообще как к себе домой...
«Когда я приезжаю из командировки, — говорил Федя, — ко мне в больнице уже большая очередь стоит». Действительно, только ему доверяли самые-самые тяжёлые случаи, включая онкологию (этому доктор Капсаргин учился тоже). Бывало, прямо с трапа самолёта снимали. К примеру, как-то у одного ребёнка была тяжёлая травма почки — так Фёдор с самолёта сразу в операционную...
И такой вот нюанс: он прекрасно знал своих коллег в стране — кто в чём силён. Вспоминаю, однажды позвонила моя подруга из Москвы: её муж очень тучный, и представлялось проблематичным удалить камень из его почки. Звоню брату, объясняю ситуацию. А он: «Дай мне телефон Оксаны, я точно скажу, кто может эту операцию сделать».
— При всём при том, что Фёдора Петровича уже знали во всём мире (был он и «Человеком года» в Хакасии), — это уже Любовь, — брат всегда с гордостью говорил: «Я хакас. Из глухомани сибирской, сын учительницы и тракториста!» Ни малейшей «звёздности», на всё про всё — мягкий юмор и добродушный такой хохоток.
— Потому что умный, — вставляю я.
Светя другим, сгораешь сам
Такая вот эпитафия на памятнике Фёдору Капсаргину в Красноярске... Последней для него стала командировка в Ярославль.
— А там с ковидом сложная обстановка была, — рассказывает Вера Петровна. — Но брат звонил: «Не волнуйтесь, у меня всё прекрасно!» Мол, завтра уже прилетаю домой. Но то ли Федя сам начинал болеть, то ли прооперировал ковидную больную... Так или иначе, и Фёдора, и его жену Аллу госпитализировали с этой заразой. У Аллы всё обошлось, но она же сама врач: её насторожило, что у Феди не сбивается температура, запаниковала. К тому же поняла, что муж сам в тревоге — словно предчувствовал... Нас брат успокаивал: «Ковид очень коварная болезнь, но мне с каждым днём становится лучше». (Я сама в это время и с такой же заразой попала в больницу.) «Федька, давай выздоравливай!» — приказывала ему.
...12 ноября. В этот день Фёдор простился по телефону практически со всеми родственниками, друзьями, коллегами — всеми, кем дорожил и кого любил. В Среднюю Азию позвонил тоже: «Спасибо вам, братья мои!» Накануне его 57-летия (Федя встретил эту дату в реанимации) проходил всероссийский конгресс урологов, собственно и приуроченный к его дню рождения. Коллеги сверили звонки: да, словно простился Фёдор Петрович со всеми... Затем его подключили к аппарату ИВЛ — и больше мы с Федей не могли разговаривать, его ввели в искусственную кому. В одном из сознательных «промежутков» к отцу сумела пройти дочка Люба — ведь она тоже доктор, без пяти минут кандидат медицинских наук. «Доча, какой сегодня месяц и какой день?» — спросил отец. «Я сказала, а у него слёзы полились без остановки». Племянница позвонила мне: «Няня, у папы дела плохи. Я потрогала его руки...»
Фёдор Капсаргин провёл в реанимации полтора месяца, за его жизнь до последнего боролись лучшие медики края.
— Мы, дома, как-то надеялись, ведь наш Федя лежал на суперсовременном аппарате, — рассказывает Вера. — И вдруг звонит племянница Люба: «Няня, надо найти такой вот импортный препарат, чтобы папу легко можно было вывести из комы. Но его нет нигде». Было воскресенье, я подняла, считай, всех медиков Абакана, главврачей, чиновников, всех, от кого это так или иначе зависело, дозвонилась до Москвы, других регионов. Откликнулись все. Спасибо Любови Александровне Бурнаковой, Алексею Николаевичу Карамашеву... Всем-всем!
Но препарат не понадобился... В эту же ночь звонок дочери: «Папа умер».
Провожали Фёдора Петровича в медицинской академии. Почти пять часов шёл народ проститься — сплошным потоком. Любовь Петровна: «Я в жизни не видела столько живых цветов». Прилетели друзья из Москвы, среди них самый близкий — врач Ергаш Топоев. Оказалось, мужчины тоже плачут... Жизнь становится житием не потому, что слишком уж безгрешна или столь же благостна. Лучше всего об этом сказал сам Фёдор Капсаргин внукам Нелли и Фёдору: «Жизнь прожить нужно так, чтобы, встретив человека, не отпускать глаза и не переходить на другую сторону улицы».
Посвящение
В стране впервые был проведён Енисейский урологический форум, посвящённый памяти доктора медицинских наук, профессора, заслуженного врача Российской Федерации Фёдора Петровича Капсаргина.
Он внёс большой вклад в развитие российской и сибирской урологии, был одним из самых выдающихся оперирующих урологов страны. Разработал новые методы диагностики и лечения урологических заболеваний, внедрял научные достижения в практику. Подготовил на высоком уровне врачебные и научные кадры. Но каких бы высот он ни достигал, «местом силы» всегда была операционная...
Татьяна ПОТАПОВА
