В этом году Хакасскому национальному театру имени А.М. Топанова исполняется 90 лет. Именно с ним связаны многие годы творческой деятельности Эльзы Михайловны Коковой. Она была главным режиссёром и художественным руководителем коллектива.
Эльза Михайловна — заслуженный деятель искусств Республики Хакасия, благодаря ей в 1996 году театру был присвоен статус национального.
Эльза Михайловна Кокова была человеком, с которым легко общаться. Легко, но не облегченно. Эрудированная, опытная в делах общественных и театральных. Вокруг неё сформировался актёрский коллектив, подобрались единомышленники, ведя вперёд которых, она (не без трудностей) возрождала национальную культуру.
Оппонентам «общаться» с ней было нелегко. Нечасто встречаешь в жизни людей, которые достойно могут отстаивать свои взгляды, своевременно находить веские аргументы, показывая в спорах цельность своей натуры, а то вдруг разрядить обстановку обезоруживающей улыбкой. Людям с таким характером, какой был у неё, я обычно завидовал и завидую. Впрочем, я завидую и себе, что среди друзей имел такого человека, как Эльза Михайловна. Помню, как мы отмечали 80 лет со дня рождения её отца — Михаила Семёновича Кокова, основоположника хакасской драматургии, автора пьесы «Акун», вошедшей в фонд национальной литературы. Кстати, национальный театр начинался с постановки именно этой пьесы. На всей деятельности Эльзы Михайловны был отсвет отцовского таланта, его творческой одержимости.
Так получилось, рождение дочери Михаил Семёнович Коков отмечал с Михаилом Еремеевичем Кильчичаковым. Они как бы дали новорождённой посох идти по жизни... Были у неё братишки — Лев и Клим. Оба умерли... И отец в двадцать шесть лет ушёл из жизни. Но успел написать «Акун». Дом по проспекту Ленина, где создавалась им эта пьеса, и сейчас на месте.
— Я решила собрать творческое наследие отца, — помню, говорила мне Эльза Михайловна. — Пошла в ХакНИИЯЛИ, а там ничего не сохранилось. Я была в шоке. Ведь в своё время в институт было передано 67 наименований творческого наследия отца! Слава богу, была опубликована пьеса. В 1940-е годы её поставил в театре Иван Семёнович Самохвалов. Так на сцену пришла добротная национальная драматургия. Пять раз подряд была сыграна тогда пьеса актёрами театра.
В детстве просыпается в нас талант. В этом предопределении я уверен. Девочка зачитывалась книжками о театре. В каждом доме, где бы ни была, натягивала верёвку с одеялом, разделяя мир на реальный и театральный. Читала стихи, разыгрывала сценки. Часто подростком появлялась она и в театре. Её жалели как дочь рано ушедшего из жизни талантливого драматурга. Возможно, было ощущение: из девочки что-то получится?
Чувствуя в себе призвание, дорожа памятью отца (с годами — всё больше), Эльза Михайловна поступила в Красноярскую театральную студию.
Своих учителей, как родных, она помнила всегда: Николая Вячеславовича Дубинского, Константина Алексеевича Возчикова, Илью Лазаревича Клеймица... Студия была при театре. Педагоги преподавали и сами же участвовали с молодыми актёрами в спектаклях: «Третья патетическая», «Гамлет»... Это усиливало их обаяние в глазах учеников. Атмосфера была куда более чем творческой. Именно Дубинский первый и разглядел в Эльзе Коковой характер, её режиссёрское призвание.
На конкурсной основе Эльза Михайловна поступила на режиссёрский факультет Ленинградского института театра, музыки и кинематографии. «У нас было семнадцать юношей и всего две девушки. Меня сразу назвали «Малой советской энциклопедией». На вступительных экзаменах я умудрилась прочитать экзаменационной комиссии чуть ли не всего Петрарку и «Гамлета», — вспоминала она. Студентка из Хакасии попала в класс профессора Леонида Сергеевича Вивьена — представителя старинного аристократического рода. Он был ещё и главным режиссёром Александринского театра. Сколько вокруг знаменитостей! Елизавета Тиме, первая красавица Петербурга, известные педагоги Меркурьев, Микеладзе, Кох... Они тоже и преподавали, и играли на сцене. Мэтры!
После института Э.М. Кокову перехватил Алма-Атинский театр, но дипломный спектакль она ставила здесь, в Хакасии. Она часто задумывалась: если бы не такое тёплое участие актёров, состоялась бы её театральная судьба? Такая искренность, когда за плечами у неё было уже 60 постановок русской, зарубежной и хакасской драматургии, подкупала в человеке.
Вместе с доцентом Ленинградского института Сергеем Васильевичем Гиппиусом, доктором искусствоведения Владимиром Александровичем Сахновским они вскоре объездили всю Хакасию и из новичков набрали студию — 74. Было «просмотрено» 200 человек! Теперь её ученики — заслуженные артисты России и Республики Хакасия — со своим неповторимым путём в искусстве.
15 лет она собирала материал и писала книгу «Чон чарии» — об истории Хакасского и Русского театров. «Мной двигало чувство благодарности к актёрам, с которыми я начинала работать», — говорила она. Я так понимаю: это был её нравственный долг. В 1991 году книга увидела свет. В том же году при разделе театра на русскую и хакасскую труппы Э.М. Кокова стала главным режиссёром Хакасского национального театра.
Нет, прежние годы она не заносила в черновики. Да, приходилось ставить второстепенную драматургию: «Ко мне, Мухтар!», «Яблоко раздора» и тому подобное по воле главных режиссёров, которые, будучи «привозными», надолго не задерживались в Хакасии. Отсутствие творческой свободы, недостаточность репетиций, частые разъезды любого могли измотать. «Но это давление, как я сейчас понимаю, закалило меня» — её тогдашнее признание. И она, несмотря на это, все-таки добивалась постановок серьёзных, классических: «Хребты Саянские», «Эзоп», «Гамлет» сыграно (сыграно 40 раз!), «Человек из Ламанчи»...
Спасибо всё-таки тому времени! Эта работа столкнула её с классическим наследием, свела с Мустаем Каримом, Нодаром Думбадзе. Она поехала к Нодару на родину: «Как воплотить «Закон вечности» на сцене?» Для Думбадзе (это было её открытие) душа, оказалось, ещё реальнее, чем само тело. Но душа, считал писатель, тяжелее тела во сто крат! Как тут не вспомнить есенинское: «Неужели под душой можно согнуться, как под ношею?!» Поддерживать друг друга — вот закон вечности. По этому неписанному закону она сама всегда стремилась жить, потому что с начала своей жизни увидела: люди, окружающие её, тоже стремятся следовать этому закону. Повторяла: «Спасибо Нодару!»
Эльза Михайловна, патриот своего народа, многого добилась в своей жизни. Будучи заместителем председателя фонда культуры Хакасии, она отстояла в Ленинграде бесценную коллекцию скульптора И.Н. Карачаковой. Коллекция была возвращена Хакасии. «Мы буквально телом защищали её бесценные экспонаты, днём и ночью находясь в её квартире. Вот до чего дело доходило! Да, в Ленинграде были люди, которые хотели силой забрать у нас это бесценное достояние».
Я тогда её спросил:
— Чем вы сейчас живете, Эльза Михайловна?
— Дел, как всегда, хватает, — ответила она. — Но если приподняться над обыденностью... Вокруг меня будто вакуум. Я всю жизнь мечтала и мечтаю о серьёзном национальном театре, со своими выразительными средствами. Но те, с кем бы возрождать национальное искусство, уже ушли из жизни: Кильчичаков, Щетинин, Тодыкова, Спирина, Тугужеков, Ивандаев... И пока нет подпитки национальной драматургии.
А какие огромные горизонты в режиссуре! Ведь система Станиславского — она не одна в мире. А мы этого, десятилетиями, получается, не знали! Не было доступа к мировым сокровищам. А есть система индийского театра, английского, да того же Михаила Чехова! Вышла-таки полная его книга, — с воодушевлением говорила она. — Есть и театральные школы — японская, китайская. Мы их раньше не знали, потому что они — антиподы системы Станиславского. Вот и, поднявшись над обыденностью, надо из общего многообразия теорий найти свою, национальную. Найти себя, своё лицо.
Валерий ПОЛЕЖАЕВ
