Бывший выставочный зал краеведческого музея. Второй этаж. Здесь, в гулком от пустоты помещении, нашла временный приют небольшая группа топановцев. Свой театр на ремонте, а репетировать-то надо. Совсем скоро им представлять новый спектакль «Брак по-итальянски» по пьесе Эдуардо Де Филиппо «Филумена Мартурано». Именно её выбрал для своего юбилея мэтр хакасской сцены Виктор Коков.

Почему? Признаться, я была в лёгком недоумении от такого выбора. Ведь большому артисту по плечу куда более сложные роли. С этого нетерпеливого «почему?», опрокинувшего воз заготовленных вопросов, и потёк наш вольный разговор.

Признание

20 марта Виктору Кокову исполняется 70 лет! Творческую деятельность он начал в 1974 году после окончания Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии. Член Союза театральных деятелей Российской Федерации. Лауреат Государственной премии министерства культуры РФ, награда присуждена за роль Бахтыя в спектакле «Абахай Пахта» по пьесе А. Чапрая (Москва, 1990 год). Лауреат регионального фестиваля «Белая юрта» (Абакан, 2017), обладатель приза президента международного фестиваля тюркоязычных театров «Туганлык» (Уфа, 2019) за главную роль в спектакле «Старик и море» по повести Э. Хемингуэя. Лауреат премии «Признание» (Москва, 2020).

Вечная тема

— «Филумена Мартурано» — достойная пьеса, — убеждённо говорит Виктор Сергеевич. — По её мотивам в 1964 году сняли знаменитый фильм «Брак по-итальянски» с Марчелло Мастроянни, Софи Лорен. Народ без ума был: такие артисты! И такая драма. Доменико, главный герой, 25 лет назад приведший в свой дом Филумену (девушку с прошлым), но так и не оформивший с ней брак, вдруг вздумал жениться на молоденькой. И Филумена решает бороться за свою семью, за сыновей. В конце концов Доменико — богатый человек, который жил только для себя, — признаёт своих детей, свою любовь и женится на преданной ему женщине.
Это пьеса о взаимоотношениях мужчины и женщины. По сути, притча. Почему он, уже в годах и при деньгах, хочет взять в жёны молоденькую, и она тому только рада? Разве на потребительском отношении друг к другу можно построить счастье? Нет, должна быть любовь. Убеждён, именно она — основа семьи и продолжения рода.
Вечная тема! И она волнует людей. Наверное, поэтому мой выбор пал на «Филумену Мартурано», хотя в запасе были и другие пьесы.

— Каким он будет, ваш герой?
— Не обязательно роль Доменико должен играть актёр такого плана, как Марчелло Мастроянни. Он сыграл рафинированного человека. А я вижу героя другим. Ведь он занимается лошадьми, любит их, ездит на скачки в разные страны. При такой страсти к лошадям и рафинированность? Нет, он мужик, жёсткий хозяин. Это я вам как человек, имевший дело с лошадьми, говорю.
Каким будет мой Доменико? Я ещё и сам до конца не знаю. Продолжаю искать, за что можно зацепиться в работе над образом.

Быть одному на сцене

— А у меня перед глазами до сих пор ваш Старик из постановки по Хемингуэю. Ваша игра в «Старике и море» стала откровением: по силе эмоционального воздействия с ней трудно что сравнить. Эта роль для вас как артиста была вызовом?
— Одному быть на сцене — на это не каждый пойдёт. Страх артиста понятен. Это же надо увлечь зрителя и мыслями, и темпераментом, захватить его и держать на протяжении всего спектакля. И я не был первым, кому эту роль предложили. Подумал: отказаться легко, но когда ты ещё получишь такое предложение? Оно может быть раз в жизни.
Много размышлял, вгрызался в текст, учился общаться с рыбой, с самим собой. А с кем ещё разговаривать одинокому человеку в лодке, которого в любой момент может поглотить стихия? Старик после многих дней неудач решил заплыть подальше и поймать большую рыбу. И это ему удалось — вот только акулы добычу съели. Рыбак вернулся ни с чем. Жизнь, считай, прожита, а он только тогда понял её смысл: не заплывай слишком далеко, довольствуйся тем, что даёт «ближнее» море. Бери, человек, от природы столько, сколько надо для жизни — и не более. «Я очень далеко ушёл в море» — в этих словах суть трагедии.
«Старик и море» — вещь философская, её смысл не лежит на поверхности. Может, поэтому не всем коллегам понравился спектакль: «А что это такое?»

— Да вы что!
— Говорю как есть.

— Вы точно о спектакле со счастливой судьбой? Ведь он и зрителей впечатлил, и награды на фестивалях собрал.
— Это и есть фестивальный спектакль. О нём очень хорошо отзывались театральные критики в Уфе, Казани... «Старик и море» в числе лучших спектаклей нацио­нальных театров страны был представлен и на всероссийском фестивале «Федерация» в Грозном. И везде публика нас действительно горячо принимала.

— Признание зрителей дорогого стоит. Но вы только что и премию «Признание» от профессионального театрального сообщества получили в Москве.
— Это благотворительный фонд «Артист» награждал. Со всей России собрали 20 мастеров, которые давно и преданно служат театру, и каждому вручили статуэтку Чарли Чаплина и диплом. Премию ещё пришлют (улыбается). Я тогда поинтересовался у народного артиста России Евгения Миронова, соучредителя фонда: «Откуда про меня узнали?» А он: «У нас большая экспертная комиссия, около 20 человек, все опытные театроведы. Они вас на фестивале в Грозном видели, им понравилась ваша работа».
Это была красивая и тёплая церемония на кораб­ле, плывшем по Москве-реке. Ну а больше всего она запомнилась общением — и с коллегами из других регионов страны, и со всем известными Леонидом Ярмольником, Игорем Верником, Марией Мироновой...

С благословения легенды

— Виктор Сергеевич, вы больше 45 лет служите театру. А как вы туда попали?
— В театр я попал, когда ещё учился в национальной школе. К нам однажды пришли Алексей Тимофеевич Щетинин, Дмитрий Макарович Килижеков, Алексей Яковлевич Самрин. Они ходили по классам и выбирали, кто бы мог сыграть детские роли в спектакле по повести Чингиза Айтматова.

— О, какие имена!.. Щетинина, говорят, при жизни считали легендой.
— А я тогда не знал, что он большой артист. Не знал и того, что он родом из соседнего Усть-Тунгужуля. И что наши матери были дальними родственницами и хорошими подругами. Это выяснилось, когда мы с Алексеем Тимофеевичем хорошо познакомились. Он ко мне по-отечески относился. После репетиций всегда спрашивал: «Ты куда?» — «В интернат». — «Время ещё есть. Пойдём к нам, пообедаем». Я очень часто бывал в его семье, меня там любили.
И Эльза Михайловна Кокова, молодой режиссёр, и все в театре очень хорошо относились ко мне. Как к сыну. Вот так школьником помаленечку увлёкся театром. «Давай оканчивай школу — и в театральный», — говорил Алексей Тимофеевич.

Родная деревня детством пахнет

— Доброе внимание старших много для вас значило?
— Да, я же с седьмого класса в интернате. А до этого вдвоём с матерью жили в Трошкине.
У неё, Пелагеи Ивановны Коковой, непростая судьба. В 1930-е годы семью, а жили в Аёшине Ширинского района, сослали на север Томской области. Глубокой осенью раскулаченные — чуть ли не всей деревней — оказались в тайге. Перезимовали в землянках, а потом сообща понастроили дома. Так мать рассказывала. А потом началась война, и её призвали в трудармию. Они с моим будущим отцом попали в Прокопьевск. Трудармейцы работали на шахтах, на стройках... Многие погибали. И отец погиб в шахте. Мне тогда было четыре года.
Шёл 1954-й. «Оттепель». Мы вернулись на родину. С одним чемоданом. По родственникам жили — хорошие они были. Со временем всё наладилось: колхоз дал матери работу, жильё.
Детство у меня хорошее было. Хоть и пришлось быстро взрослеть. Класса с третьего занимался заготовкой дров на зиму. Запрягал лошадь — и в тайгу: большие сучья грузил в телегу, перевязывал... Потом уже тракторами стали вывозить брёвна. Но их же надо было распилить, чурбаки расколоть. А покос? С седьмого класса на конной косилке работал. И то, что мужская работа в семье была на мне, пацане, помогло выработать характер.

— А ваша мама какой была?
— Наперекор обстоятельствам жизни — очень весёлой, общительной. Прекрасно пела. И я жил с ощущением счастья. С уверенностью, что всё будет хорошо. Наша деревня, Трошкино, тогда была большой, народ как на подбор — трудолюбивый, дружный.

— В вашей деревне знаменитый сказитель Кадышев тогда ведь жил...
— Да, и он был нашим соседом. Мудрый старичок, с юмором. Спустя годы, когда я уже в театре работал, а Кадышев переехал в Абакан, часто к нему захаживал. Семён Прокопьевич с Михаилом Еремеевичем Кильчичаковым дружил, через дорогу жили, друг к другу в гости ходили, ну и я когда с ними. Интересно их было послушать. Особенно под бутылочку, за которой, бывало, меня, молодого, отправляли (смеётся).
А из детства что помню? В Трошкине, когда человек умирал, в дом приглашали хайджи. Взрослые собирались, и мы, пацаны, — тут же, рядышком. С малых лет слушали Кадышева.

— Там же была хакасская языковая среда?
— Абсолютно. Все говорили на родном языке.

— Сегодня деревня совсем другая — и всё равно она вас не отпускает.
— Я каждое лето, хоть на несколько дней, езжу в деревню. Она детством пахнет. Люблю Белый Июс. Брожу с удочкой — и от реки, с которой связано так много воспоминаний, словно сил набираюсь. Люблю с родственниками, какие ещё есть, пообщаться. Когда с ними находишься — ты в полном покое. Понимаешь, что они тебя любят и ты их любишь. Разговариваешь с ними — и тебе не надо думать, а то ли и так ли сказал. Душой отдыхаешь.

Создать образ — не табуретку сколотить

— Вы рано нашли своё место в жизни. Но можно ли эту удачу — не всякому же везёт сразу определиться с призванием — считать сплошным счастьем?
— В театре трудно работать. Это только кажется: вышли на сцену, похулиганили, похохмили — ой как легко, замечательно! Создать образ — это не табуретку сколотить по заданным размерам. Вот даже сейчас, когда премьера «Брака по-итальянски» близка, я продолжаю искать то, что поможет склеить роль. В ход идёт всё: собственные наблюдения, литературные произведения, иные подсказки... Думаю, как сыграть на сцене взаимоотношения мужчины и женщины — и это, наверное, самое непростое. Герой пьесы ведь всю жизнь был влюблён в Филумену, но не хотел этого признавать. И вот их любовь надо сыграть...
...Мучения бывают страшные, но ты счастлив, когда вдруг понимаешь: да, всё сложилось.
Наша профессия сложная ещё почему? Она коллективная — надо уметь ладить с партнёрами. Зависимая от режиссёров. И требует безусловной любви. Люди, которые не смогли полюбить наше дело, уже давно ушли из профессии.

Друг друга понимать

— Вы то и дело возвращаетесь к своей работе над премьерой, размышляете о взаимоотношениях мужчины и женщины на сцене. А вам ведь, Виктор Сергеевич, в жизни повезло. Вы встретили своего человека. Вы с Гульфией Гумеровной всегда вместе.
— Мне повезло, конечно. И жене, наверное, повезло. Мы много лет вместе, и сейчас могу сказать: терпимость и способность с полуслова понимать человека, который с тобой рядом, — вот что важно в семейных отношениях.

— Гульфия Гумеровна играет Филумену. Это подарок жене?
— Нет, я об этом не думал. Главное — зритель: понравится спектакль ему или нет? А жена — она же актриса, сценический партнёр, и ей тоже важен прежде всего результат.

— Он важен и вашему сыну, который ставит этот спектакль.
— Да, Сергей работает над постановкой. И занимается музыкальным оформлением. Он же по первому профессиональному образованию музыкант.
Кстати, я о музыке в детстве только мечтал. У нас на всю деревню был один баян, и играл на нём счастливец по фамилии Трошкин. На танцах в клубе. Придёшь, Трошкин даст чуть попиликать на баяне — и всё, до следующего раза когда-нибудь...
А сына своего пришлось заставлять учиться в музыкальной школе. До сих пор перед глазами картинка: мальчишки во дворе играют, а он — на занятия, с оглядкой на нас идёт. Мы с балкона ему машем: «Давай-давай шагай». А теперь сын говорит: «И слава Богу, что выучили!» Он окончил музыкальное училище, ему советовали поступать в Новосибирскую консерваторию. Всё серьёзно. И тут объявили набор в театральный институт, который в 1974 году и мы с Гулей окончили. Сергей вдруг взял и поступил. Мы аж расстроились: театр, адский труд!.. А он не просто получил диплом — в нашем театре работал.
Сейчас в Питере. У него свой путь. Но театральная среда Сергея уже вряд ли отпустит: он хочет заниматься режиссурой, учится по этой специальности. Всё в его руках.

Годы и роли

За 46 лет служения театру Виктор Коков создал более сотни сценических образов. Социальные герои, интеллигенты, рубахи-парни, аристократы, деревенские весельчаки — кого он только не играл! Сильный, мощный актёр, он умеет точно транслировать боль и радость, мысли и чувства своих героев. Назовём лишь некоторые его работы.
Несомненной удачей актёра стала роль Бахтыя в спектакле «Абахай Пахта» по пьесе А. Чапрая. В 1990 году эта постановка была представлена на гастролях в Москве, на сцене Театра на Таганке.
В начале 2000-х Виктор Коков создал один из самых запоминающихся образов — образ Генри II в спектакле «Лев зимой» по пьесе Д. Голдмена. Постановка в течение нескольких театральных сезонов не сходила со сцены Хакасского национального драматического театра имени А.М. Топанова.
Особая страница в творчестве Виктора Кокова — роль учёного Николая Фёдоровича Катанова в спектакле «Рождённый небом» по пьесе А.Чапрая (2012 год). Изучив огромный материал о жизни и научном наследии Николая Катанова, артист смог виртуозно переплавить свои знания в драгоценные актёрские находки и создать достоверный образ выдающейся личности.
Одним из последних этапных творческих достижений мастера — работа в постановке «Старик и море» по одноимённой повести Э. Хемингуэя. Нина Карпова, театральный критик из Москвы, отметила: «Роль Старика играет выдающийся актёр Виктор Коков, и я не перестаю восхищаться его талантом.
К этой роли он готов профессионально, он Мастер с большой буквы».

Вера САМРИНА