Улица Ленина в Красноярске — одна из самых старинных в городе. Здесь на каждые два-три типовых здания приходится по памятнику архитектуры. Благовещенская церковь, мужская гимназия, усадьба ссыльного одесского мещанина, здание бывшей губернской типографии, где бывал Ленин…
Скромный двухэтажный деревянный дом, расположенный ровно посередине улицы, несколько теряется в череде изысканных особняков. У него нет ни башенок, ни кружев, лишь почерневший от времени фасад да окна в белых наличниках. Между тем это здание входит в число особо охраняемых памятников краевой столицы. Здесь располагается музей-усадьба самого прославленного красноярца, великого русского художника Василия Ивановича Сурикова.
В Москву верхом на осетре
В доме по Ленина, 98 (старое название улицы - Благовещенская), будущий художник прожил почти 20 лет, не считая периода, который Суриковы провели в деревне Сухой Бузим, куда главу семьи направили по службе.
После смерти Ивана Васильевича мать с дочерью и двумя сыновьями вернулась в Красноярск.
— Первое время Суриковы жили очень трудно. Пенсии в три рубля, которую назначили матери художника, Прасковье Фёдоровне, как вдове чиновника катастрофически не хватало, — поделилась сведениями одна из посетительниц музея, учитель рисования Светлана Степанова. — Чтобы хоть немного помочь семье, молодой Василий Иванович поступает в канцелярию переписчиком. В свободное время юноша рисует на заказ цветы и портреты горожан (кстати, несколько акварелей того времени сейчас находятся в Третьяковской галерее). Прасковья Фёдоровна тоже не сидит без дела, ведёт хозяйство, вяжет, вышивает, сажает огород. Когда становится совсем невмоготу, она решается сдать в аренду второй этаж дома.
Постояльцами Суриковых оказались полковник Корх с женой. Однажды на глаза квартирантке Варваре Павловне попались зарисовки хозяйского сына. Восторженная, она тут же рассказала о них отцу, губернатору Енисейской губернии Павлу Замятину. Тот попросил Василия показать свои работы и, убедившись, что молодой человек действительно талантлив, взял его учителем рисования для своей младшей дочери.
Вскоре Замятин надумал отослать несколько картин Василия Сурикова в Санкт-Петербургскую Академию художеств. Оттуда ответили: задатки у молодого художника безусловно имеются, более того, он прямо сейчас может приступать к учёбе, но только если заплатит. Денег у Суриковых не было, поэтому Павел Николаевич нашёл мецената — местного золотопромышленника Петра Кузнецова, который согласился оплачивать курсы в Академии и заодно взялся доставить талантливого земляка в столицу.
Ранним утром 11 декабря 1868 года Василий Иванович покинул отчий дом. В своё первое большое путешествие будущий автор знаменитых на весь мир картин «Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Степан Разин» и других исторических полотен, портретов и пейзажей отправился с рыбным обозом верхом на осетре.
Из воспоминаний Сурикова, записанных Максимилианом Волошиным: «Кузнецов рыбу в Петербург посылал — в подарок министрам. Я с обозом и поехал. Огромных рыб везли: я на верху воза на большом осетре сидел. В тулупчике мне холодно было. Коченел весь».
В Красноярск Василий Иванович вернулся лишь спустя несколько лет — уже в качестве гостя. Большую часть жизни он так и прожил в Москве. Но до последнего единственным своим домом считал этот деревянный особняк с белыми наличниками.
Дом, который построил дед
— Дом, где сейчас располагается музей, построили дед и отец художника. Это была типичная городская усадьба сибирских казаков, к коим Суриковы имели непосредственное отношение: и мать, и отец Василия Ивановича происходили из старинных казачьих родов, причём предки по материнской линии — Торгошины — упоминались в исторических документах чуть ли не со времён Ермака, — сообщила заведующая отделом проектной и образовательно-просветительной деятельности музея-усадьбы Екатерина Дмитрейко.
Усадьбу строили сразу на несколько семей. Помимо Ивана Васильевича с женой, дочерью от первого брака и детьми от второго, здесь должны были также проживать два его брата, Марк и Иван. Но ещё в молодости оба они простудились на параде и умерли от чахотки. Следующими покинули дом сёстры художника Елизавета и Екатерина — вышли замуж. Потом в Петербург уехал Василий Иванович. И суриковская половина опустела...
— На хозяйстве остались лишь Прасковья Фёдоровна и младший брат Василия Ивановича Александр. Надо отдать им должное, они не стали ничего особо менять в родовом гнезде — ни привычного уклада жизни, ни обстановки, ни тем более планировки. Так что за 150 с лишним лет здесь практически ничего не изменилось, — продолжила рассказывать Екатерина Игоревна.
Трудно представить, скольких усилий стоит это безупречное постоянство сотрудникам усадьбы (язык не поворачивается назвать преуютный дом музеем). Брошенная на спинку стула шаль, самовар на столе, поднятая крышка рояля — кажется, хозяева только-только вышли из комнаты...
— Возможно, так оно и есть, — невозмутимо отозвалась из угла кухни женщина в очках. — Я работаю смотрителем больше десяти лет и с уверенностью могу заявить, что дом этот обитаемый. Большинство сотрудников много раз слышали шаги, неясные голоса или звон посуды. А одна из смотрительниц рассказывала, что однажды, уходя вечером с работы, забыла закрыть окно в гостиной. Она уже практически вышла за ворота, как из дома раздался жуткий грохот. Кто-то стучал по клавишам пианино, как бы призывая её вернуться и проверить, всё ли в порядке внутри.
О том, что дом на Ленина, 98, в Красноярске, так сказать, «живой», упоминает в своих мемуарах и известный российский режиссёр, правнук Василия Сурикова, Никита Михалков. Он рассказывает, как однажды перед съёмками «Сибирского цирюльника» решил настроиться на нужный лад и переночевать в родовой усадьбе. Но лишь только режиссёр переступил порог, как дом начал «кряхтеть, вздыхать, стонать». Всю ночь Никита Сергеевич слонялся из комнаты в комнату, пока не наткнулся на лампаду. Зажёг её, и всё утихло.
«Дом меня принял. Я в этом уверен, — пишет он в «Территории моей любви». — Он почувствовал, что я свой, успокоился и даже… словно улыбнулся мне. Я улёгся на маленькую жёсткую кровать своего двоюродного прадеда и провалился в сон».
Сила притяжения
Конечно, можно по-разному относиться к мистическим историям об усадьбе Суриковых, но то, что она никак не отпускает своих хозяев — факт неопровержимый.
Взять, к примеру, самого Василия Ивановича. Уже будучи известным художником, он каждые два-три года непременно приезжал в отчий дом. Последний раз художник побывал в Красноярске летом 1914-го. Через пару лет хотел вернуться сюда насовсем, но не успел. 19 марта 1916 года, в Москве Василий Суриков скончался от ишемической болезни сердца.
Неоднократно при жизни отца и ещё чаще после его кончины родовую усадьбу посещали дочери художника — Ольга и Елена. В 1930 году, после смерти дяди Александра Ивановича, наследницы передали дом в дар городу. Спустя 18 лет, к 100-летию знаменитого земляка, здесь был открыт музей-усадьба. И паломничество потомков Сурикова в Красноярск возобновилось.
— У нас перебывали, кажется, все дети, внуки и большая часть правнуков Василия Ивановича, — рассказала экскурсовод музея. — Одними из последних визит нанесли правнук художника Егор Кончаловский и праправнук Артём Михалков, когда приезжали на юбилей детской библиотеки имени Сергея Михалкова.
По-особенному тёплые чувства в этих стенах могут возникнуть и у жителей Хакасии. Дело в том, что часть экспонируемых здесь картин посвящена нашей республике. «Каменную бабу», «Заимку в Хакасии» и другие этюды с изображением до боли знакомых пейзажей Василий Иванович писал, когда отдыхал на озере Шира и собирал материал для картины «Покорение Сибири Ермаком».
А ещё в доме Сурикова некоторое время жила семья уроженца села Аскиз, художника Дмитрия Каратанова. Дмитрий Иннокентьевич был первым преподавателем первой в Сибири рисовальной школы. Но это уже другая история, узнать которую можно, посетив удивительный дом в самом центре старой части Красноярска.
Татьяна ГОЛОВКОВА
Красноярск
Из воспоминаний Василия Сурикова
Комнаты у нас в доме были большие и низкие. Мне, маленькому, фигуры громадными казались. Я, верно, потому всегда старался в картинах или горизонт очень низко поместить, или фону сделать поменьше, чтобы фигура больше казалась.
