— Как-то встретил я такого же возрастного приятеля, — рассказывает Михаил Саражаков, — он спросил: «Ну что, Михаил, жизнь-то удалась?» Господи, думаю, а правда, удалась ли? Мне даже в голову не приходило задавать такой вопрос. Непостижимая эта штука — жизнь, по большому счёту неподвластная оценкам. Возможно, всё, что ни делается, идёт душе во благо...
Краски Тропы предков
Недавно мы, тридцать художников со всей страны — от Москвы до Бурятии и Монголии — вернулись с пленэра из Ширинского и Орджоникидзевского районов. Настолько интересные, красивейшие места, что мы писали с утра до вечера. Я, который за семь десятков лет объездил почти всю Хакасию, впервые (без привходящих моментов и хлопот) увидел её глазами художника. Представьте, как мы все забрались в гору, на Тропу предков, устроились на пятачке размером с кабинет. И каждый увидел природу и почувствовал ауру этого места по-своему. Горы в полутумане...
Я аж ахнул, когда монгол взял светлый-светлый ультрамарин и бухнул его на холст. Вот так он понял состояние и своё, и пейзажа. Я же больше реалист: иногда так дух захватывает от красоты, что думаешь — всё равно получается не так чудесно, как природа сама себя создала. Впрочем, результаты моего восхищения — на выставке в редакции газеты «Хакасия». Решил именно так отметить юбилей. Ведь выход на пенсию — это ещё и замечательная возможность полностью погрузить себя в живопись.
На этой улице подростком...
Красота мира будоражила меня с детства. Родился я в аале Доможаков Усть-Абаканского района, возле реки Абакан. Ещё совсем маленьким любил смотреть в сторону Саянских гор: как же добраться до этих мест? Казалось — далеко-далеко. А близко — мама, у которой я был один, двоюродные братья, каждодневные обязанности. Помню, ещё и колоски в поле собирали — время-то послевоенное... Дед мне, малышу, под сбор картошки специальное ведёрочко приготовил. У мамы же, Екатерины Степановны, одна цель была: «Сынок, учись, учись и учись!»
В Доможакове только восьмилетка, а начиная с 9-го класса мы всей деревней (ровесники, понятно) жили в интернате Райкова, где средняя школа. Собирались здесь ребята со всех окрестных аалов: Хоных, Шурышев, Баинов, Тутатчиков... Тогда родилось движение (все же комсомольцы) — после 10-го класса год поработать в своих родных колхозах, я, естественно, в Доможакове. Тоже хорошая школа, уже трудовая. Я был крепким пацаном (помогли занятия спортом), приходилось то дроблёнку закинуть в машину, причём быстро-быстро, а то и тяжеленные лиственничные щиты загрузить: их возили от одной чабанской стоянки до другой.
В ритме агроном — художник — спортсмен
Конечно, я выбрал сельхозинститут. И по направлению колхоза, и ещё потому (даже в немалой степени), что в Красноярске работала студия изобразительного искусства при союзе художников края. Рисовал с увлечением. Но и основная профессия — учёный-агроном, захватила тоже. Занимался научной работой, на четвёртом курсе уже здесь, в Хакасии, на опытной станции с Егором Яковлевичем Чебочаковым (потом это мне помогло в аспирантуру поступить). В институте же увлёкся самбо, даже стал чемпионом Сибири и Дальнего Востока среди студентов. Сколько энергии было! Ни одного дня, ни вечера свободного при трёх-то своих увлечениях.
Ну и как село отправило — так и позвало. Уже в семь утра надо было быть на своей научно-агрономической службе, а я ещё умудрялся по семь-восемь километров пробегать каждый день. Дзюдо, самбо... Почему только для себя, подумал я в один прекрасный (ведь молодость!) день. Решил организовать в местной школе секцию самбо. Директор в шутливом ужасе: «Ты убьёшь ребятишек моих!» Уверил его в железной системе страховки. Сколько ребятишек набежало — человек сорок! Чтобы сшить белые курточки-кимоно, выпросил у завхоза списанные простыни, раздал родителям: шейте так вот и так. Все как вышли потом — красиво, солидно! Войдя во вкус, организовали пять волейбольных команд. В волейбол дюжие мужики-механизаторы так рубились — дух захватывало. Для них же — бильярд, а ребятишек от теннисных столов (тоже умудрились купить) не оторвать было. И заговорил народ в духе: «Ты посмотри, какой активный!» Но прежде чем рассказать о «последствиях» активности, лирическое отступление, уж как принято...
Мы жили по соседству
А с Катей и знакомиться не пришлось. Просто девочка, на три года моложе меня, в школу ходила мимо моего дома. Ну ходила и ходила — общались. Потом Катя окончила педучилище, и её распределили в село Кирово Ширинского района. И в один на редкость прекрасный момент я, студент четвёртого курса, поехал к ней из Красноярска по очень мудрёному маршруту. С поезда бегом на автовокзал (не опоздать, там очередь) — через Чёрное Озеро в горы — а там уже автобус до деревеньки. Выложился на дистанции: ведь я вёз ей огромный букет, охапку ярких больших роз. Таких букетов в Кирове отродясь не видали. И потом народ ещё долго ахал: «Ты посмотри, какой жених!»
...Осень, грязь по колено, а я — в туфлях. Любимая меня встретила у автобуса... с резиновыми сапогами.
Трудные? Марш в стройотряд!
Не забыли? «Ты посмотри, какой активный»? Вот за это меня и пригласили (через райком партии, куда я по крестьянской привычке пришёл в семь утра) вторым секретарём Усть-Абаканского райкома комсомола. Одна из проблем была — трудные подростки. Набралось их, трудных, со всего района. Подумал: чем их занять? А там же лесокомбинат, огромные склады, откуда лес возили по железной дороге, соответственно, много бесхозной толстой проволоки. Директор мне: «Если соберёте всю проволоку, мы вам в поход дадим два ящика тушёнки».
Собрали. И через неделю — вверх по Тубе на катере. Всё-таки подростки, хоть и ударно поработали мы с ними, не сахар... Взял с собой жену Катю — комсомолка, учительница, да и с «психологией» у неё наверняка лучше. Ну плюс секретарь комсомольской организации и молоденький милицейский лейтенант... Тушёнка с дымком от костра, гитара, купание вволю...
Всех трудных (а первый секретарь райкома КПСС Геннадий Андреевич Маслов уже налаживал связи с московскими вузами) пристроили по два ребёнка в каждый строительный студенческий отряд. Это МАИ, МВТУ имени Баумана, энергетический институт, институт международных отношений... Кстати, в одном из стройотрядов работал нынешний министр иностранных дел Сергей Лавров. «Ой, Михаил, спасибо тебе, мои хулиганы поступили в институт международных отношений!» — не верил себе от счастья папа двух «трудных» братьев Гусевых.
Комсомольцы — беспокойные сердца
Комсомольцев, как в армии, на пост назначают. Так и я стал первым секретарём Алтайского райкома ВЛКСМ. Любовь к Белому Яру возникла с первого взгляда: какое зелёное село! По весне улицы утопали в цветущих дичках-яблоньках. А трёхкомнатная квартира на двоих — роскошь невиданная. Ну и девчата в райкоме первым делом: «Ты женатый?» — «Да!» — «Эх, жалко!»
Комсомольцы в то время самым активнейшим образом были включены в общую работу подъёма экономики, благосостояния людей. Район и сельскохозяйственный, и промышленный, включая угольные разрезы. Интересное время было, требует отдельного рассказа. Но, замечу, всё делалось с душой, ведь царила (за редким исключением) атмосфера открытости, порядочности. И, да — энтузиазма!
Особенно чувствуешь масштабы, поработав в Хакасском обкоме ВЛКСМ, а это памятные восемь лет, когда я был там вторым секретарём. Представьте, на Саяно-Шушенской ГЭС чуть ли не семь тысяч работающих, в основном молодёжь, памятные многим комсомольско-молодёжные бригады. Люди со всей страны (правда, южане не все выдерживали наш суровый климат). Доступность любого общения, а значит, общего решения проблем и задач.
И хозяйственная ипостась героя
Спасибо судьбе, она мне предоставила много возможностей учиться чему-то новому. Довелось мне работать председателем райисполкома в Алтайском районе. Это уже чисто хозяйственная работа. В Белом Яре, например, получился успешный тандем с первым секретарём райкома партии Николаем Николаевичем Похабовым. Вместе три года кипучей деятельности — тут и урожай, и отправка «на севера» овощей, подготовка к зиме, строительство... Раскрутились. Я привык работать так: первый год, пока вникаю в дело, выкладываться на все сто процентов, остальное — побоку, не важно. Возможно, даже в ущерб семье, хотя дома меня понимали...
И как-то так получалось, что я вновь и вновь возвращался в Белый Яр. Здесь к тому времени не было, в частности, больницы. Приходилось (хотя от чистого сердца) и «хитрушки» придумывать. Вот и пригласил Владимира Штыгашева на шашлыки. Он: «Ты что, меня напоить хочешь, а потом денег попросишь?» Попрошу, конечно. Шутка, но дело стронулось: «Давай, включай в план!» Построили мы хирургию, терапию, спортивный зал, много жилых пятиэтажек... Тут как-то встречаю одну женщину, берёт меня под ручку: «Михаил Алексеевич, какое было хорошее время, я не успела приехать — через год квартиру получила. И пристройка к музыкальной школе на глазах появилась. Я прямо удивилась — какая жизнь прекрасная!»
«Стройтесь!» — говорю
Наверное, не знал бы я Хакасию так, как теперь знаю, если бы не поработал в Аскизском районе первым секретарём КПСС. Я же вырос в деревне и понимаю, что для людей надо: прежде всего — поддержать материально. Заметных успехов достигли в сельском хозяйстве. Алтайский район в этом плане был на порядок выше: там развернули безнарядные звенья. Мы переняли этот положительный опыт — и сельчане вздохнули с облегчением. Тогда же раскрутили и жилищную программу (поддерживали и СМИ, в частности, собственный корреспондент газеты «Советская Хакасия» Ада Байдошева). К слову, Николай Александрович Салманов, директор Тёйского рудника, помогал во всём, что касалось людей.
«Стройтесь!» — говорю. Ведь мы миллион кубов леса вывозили за пределы Хакасии в Таджикистан, Казахстан, другие безлесые территории), а почему сами без леса? И занялись в Бирикчуле типовыми домами. Вспоминаю одну женщину, заведующую ФАПом в Есинском: хочу дом, мол. И она посадила... гектар картошки (нынче и пять соток не под силу). Продала урожай, купила лес и за осень с братьями построила себе дом. Или дед в самом Аскизе: внук оканчивает институт, говорит, вернётся, а изба на ладан дышит. Бери, говорю, брус — это за счёт государства. Внук пригласил десяток своих друзей, и за месяц вырос хороший дом. Такие примеры воодушевляли других: захочешь — получится.
И тогда меня «забрали» в обком партии. Это не так просто ещё потому, что кадровая работа в то время была на высоте (обком подбирал даже директоров совхозов). Смотрели на всё: и честное твоё лицо, и биографию, не глядишь ли «налево», не прикладываешься ли... До самых до окраин. Но главное, чтобы крепкий хозяйственник был. Афанасий Иванович Кыжинаев, считаю, глыба. Всех уже не перечислю, но навскидку: Маслов, Соколик, Похабов, Владимиров — настолько подготовленные кадры. Умели работать с людьми, знали экономику. Потому и порядок был.
Когда сердце плакало...
Конечно, идеализировать тот общественно-политический строй (хотя в нём было очень много хорошего) всё же однозначно не приходится. Но скажу в связи с этим немного о личном... Мама умерла, когда мне было всего 26 лет. Несмотря на тяжёлую колхозную работу, какая мудрая и весёлая была! Помню, пролили мы нечаянно с двоюродными братьями самогон, загодя припасённый мамой к празднику. Схватив что-то в руку, она бегала за нами вокруг круглого стола, а потом не выдержала — расхохоталась! Умерла от онкологии. Почему у людей рак? Как-то в Красноярске под Новый год прямо-таки летний дождь пошёл. Потом случайно узнали, что на Новой Земле в это время взорвали самую большую водородную бомбу. Много чего мы не знали: о радиации, идущей с Горного Алтая, Казахстана... Много чего не знали в стране и о стране и много чего было спрятано за «железным занавесом». Были, были тяжёлые потери... Об этом трудно говорить.
И проснулись в другой стране
В перестройку пошла чехарда и смена кадров, само собой. (Стопроцентная авантюра с ваучерами, с продажами того же «Норникеля» за стоимость забора. Да что повторять общеизвестные вещи...) Поработал заместителем директора разреза «Изыхский» по коммерческим вопросам. Да, да, снова Белый Яр. Ох, и помотались мы с Евгением Львовичем Резниковым, реализуя уголь (а он не сильно качественный по сравнению с черногорским). Начиная с Находки и до Таллина. Раз десять только в Китае побывал — вот такой купец...
Жизнь, особенно в то время, непредсказуема. Избрали меня главой администрации Аскизского района. Очень тяжело было: уже перестройка, уже катастрофа. И мы там с командой опять стали вытягивать район, сводить концы с концами. В итоге на следующие выборы случился... наезд на меня. А мы не готовы были к этим грязным технологиям. Обидно, конечно. Но я сам виноват: не нашёл против лома аналогичный приём. Аскизцы же народ открытый, доверчивый, в чём-то даже наивный — раз сказали, значит, что-то такое есть...
Отдельная история — моя двухгодичная работа в должности заместителя постоянного представителя Хакасии в Москве, которую мне предложил Алексей Лебедь. Здесь нюансы совсем другие. «Склеиваешь» встречи того же Алексея Ивановича с федеральными министрами, постоянно хлопочешь о ком-то и о чём-то. Была и квартира в Митине, но два часа до работы (автобус — метро), столько же назад. Это молодёжь быстро адаптируется в мегаполисе, а я уже был немолод. Вот дочка, окончив университет дружбы народов, осталась в Москве (старшая здесь, в Абакане, работает). К тому же моя Екатерина Мироновна наотрез отказалась жить в столице, несмотря на соблазны «культурной программы» и прочего. В общем-то не сильно мне эта работа по нутру пришлась. Бронислав Семёнович Майногашев (ещё жив был, как и Леонид Романович Кызласов; мы там создали землячество) неоднократно говорил: «Надо ехать домой, однако!» Однако, и мне надо.
В жизни были эти 18 лет
Избрали меня депутатом Верховного Совета Хакасии, уже понятно, что по Алтайскому району. И отработал я по большому счёту интересные 18 лет председателем комитета по местному самоуправлению и межнациональным отношениям. А это уже вся республика. В комитете особая заморочка — знание законов. Но эта сухая материя здорово разбавлялась встречами, проблемами, радостями... Всего не перечислишь.
Помню, отправили мы как-то в Пермь, где собрались специалисты со всей страны, своих юристов. И там услышали примерно следующее: «Хакасия, встаньте, мы хоть посмотрим
на вас! Вы, наверное, единственная территория, где осталось местное самоуправление, прямые народные выборы от губернатора до глав поселений».
У нас достаточно спокойная национальная обстановка. Это при том, что в республике более ста общественных национальных организаций, каких только диаспор нет... Вот и патриарх Кирилл, когда приезжал в Хакасию, особо отметил, что «... нужно отдать должное этому народу — они приютили всех ссыльных любой национальности». Эта любовь и забота о ближнем особенно важна сегодня, когда мир буквально сошёл с ума, поклоняясь только материальному, забывая о духовном, что только и делает человека человеком.
Видимо, ещё и потому моя душа захотела творчества. Правда, хлопоты семи десятков лет ещё немного не отпускают — то какое-нибудь совещание во сне провожу... А ведь как шутит моя соседка: не надо шею мыть, не надо зубы чистить. И вообще, жизнь после 70 только начинается... Регулярно плаваю в бассейне, каждый вечер хожу по три-четыре километра... Кажется, под осень жизни начинаешь по-особому чувствовать быстротечность, хрупкость и красоту мира. И хочется отразить это новое состояние в картинах.
Татьяна ПОТАПОВА
