Татьяна ПОТАПОВА

Вифлеем

Тоской о предвечном небе,
О небе, синем совсем,
Тоской о небесном хлебе
Пронзил меня Вифлеем.
И время, крылатое время,
Пространство свернуть сумев,
Вдруг высветив — кто мы, где мы,
Звездою сорвалось в хлев.

* * *
О муках и рая, и ада,
Дороге без слова назад
Стволы Гефсиманского сада
Душе и уму говорят,
Где кажется только что стих
Чеканный евангельский стих.

* * *
Но видит Бог, что и во мне болит
Вся светлая нацеленность молитв,
Где чётки грани тезы — антитезы
И путь прекрасный сумрачной аскезы.

* * *
А волны жизни набегают...
Я понимаю, понимаю,
Что я — частичка бытия,
Но и Христос здесь — тоже я.
Святою полнотой томим,
Останься с именем своим.
Молчи. И, усмиривши взор,
Свой на песке рисуй узор.
К тебе я приближаюсь вновь
Смирением, моя любовь.

* * *
Дева Мария и мама Мария,
Вы мне простили, скажите, простили?
Может быть, эти молитвы Мариям
Дышат не миром, а схемами мира?
Может, я сердце закрыла в замок,
Света чуть-чуть, хоть и в горле комок...

* * *
Прилетела большая птица,
Ветром сердца коснулась дивно мне.
Сквозь опущенные ресницы
Вижу звёзды в глазах Владимира.
Отчего же такая тоска?
Словно клавиш просит рука,
Словно песенку с милым фоном мне
Страстно хочется сделать симфонией...
Простоты в мирозданье нет —
То гармонии белый свет.
Чтобы свет слагался и рос,
Сам страданий хотел Христос.
Чтоб у нас паруса не повисли,
Духом подняты чёткие мысли.
Как звезда Вифлеема тех лет —
Ослепительный белый свет.

* * *

Владимир РОМАНЕНКО

В белую тетрадь...

Давай сбежим, как мы хотели,
куда-нибудь на край земли.
Где прячут головы метели
под алое крыло зари.

Снега зимы. Они сумеют
сокрыть ошибки и грехи.
Согреть, когда уже не греют
осенне-грустные стихи.

Нам лето строк не сохранило.
И вот уже январь всерьёз
готовит белые чернила
среди сугробов и берёз.

Давай уйдём с тобой по всполью
в снега, как в белую тетрадь,
одним пером, одной любовью —
поэмы светлые писать.

Прикосновение

Мы говорили ни о чём,
Плеча касаяся плечом,
И даже не предполагали,
Что эта встреча не курьёз,
Что всё надолго и всерьёз.
Мы просто медленно шагали.
На заднем плане падал снег,
Земля качалась, как ковчег,
Горели купола на храме.
Ещё сердца не в унисон
Стучали. Старый Мендельсон
Над непонятливыми нами
Ещё смычка не заносил.
И я, смущаясь, не просил
Застыть на поцелуе длинном.
Но, как ни странно, средь зимы
Уже с тобою жили мы
Прикосновением невинным.

Окрылённость костра

Воспаряют над полночью тени,
Но крылом в вираже прошурша,
Опускается вновь на колени
Перед огнивом чья-то душа.

Легким инеем тронуты веки.
Взмах руки — и упала искра.
Видно в каждом живёт человеке
Окрылённость ночного костра.

Мне бы так. Воспаривши — вернуться,
Но не выгоду в этом извлечь,
А душою к огню прикоснуться
И вериги сердечные сжечь.

Сжечь земные обиды до пепла.
И, как боль ни была бы остра,
Улететь, чтоб душа не ослепла
От последнего в жизни костра.

Абакан