Традиционно в третье воскресенье сентября в России (и ряде других стран бывшего Советского Союза) отмечается День работников леса. В преддверии праздника мы отправились в Бейское лесничество. Как водится, за героями, историями, рассказами.
Изба в тени дендрариума
Расположено Бейское лесничество в подходящем доме. Эдакая двухэтажная деревянная изба, в которой когда-то квартировал лесхоз.
— Гляньте на наш дендрариум, — говорят мне на входе.
Имеется в виду разбитый вокруг сад. Голубые ели, пихты, сосны, рябины, кедры — всего понемногу.
В кабинете начальника отдела Бейского лесничества Евгения Кокшарова ждём нашего героя.
— На днях участвовали в акции «Сохраним лес», садили кедр, — поведал Евгений Иванович. — Посадочный материал из Таштыпского питомника привезли.
— Приживётся?
— Да, приживётся. Проблема в другом — скот вытоптать может.
Рассказывает, что рабочий день начинается с планёрки, распределения работ.
— Проводим рейдовые мероприятия. Следим, чтобы никто не пакостил, раньше времени за шишкой в тайгу не лез. Составляем план работы на месяц. И выполняем.
Тут дверь приоткрывается, входит худой, но крепкий пожилой мужчина. Знакомимся: участковый лесничий Михаил Степанович Мещеряков. Бейскому лесничеству он отдал — страшно представить — 49 лет жизни. Проходим в его кабинет.
Хорошо влияет
Кабинет, к слову, как и его хозяин, весьма интересен. Стол заложен картами. Стены обшиты деревом, на одной из них — мозаичный портрет Владимира Ильича Ленина.
— Раритет! Пока я здесь, никто его не снимет, — говорит Михаил Степанович.
После чего поясняет: собрался уходить на пенсию, более того, и смену подготовил.
— А сколько вам лет? — уточняю.
— 70.
Не скрою, удивился.
— Видимо, лес хорошо на сохранность облика и организма влияет, — предполагаю.
Посмеялись.
— А вы почему такую специальность для себя выбрали?
— Отец, Степан Лаврентьевич, с 1949 года работал лесником. В 1942-м на войне был тяжело ранен. Вернулся домой, а уже в 1944 году работал в экспедиции Котельникова по Восточному Саяну, до Тувы…
Стоит ли говорить, что лес Михаилу Степановичу с детства хорошо знаком? Степан Лаврентьевич брал троих сыновей на сбор ягод, ореха, заготовку сена. В тайге жили по несколько недель.
— С ружьём тогда же освоился, — говорит Михаил Мещеряков. — Подстрелишь, бывало, глухаря на суп.
Детство прошло. Была работа слесарем в сельскохозяйственном техникуме, служба в армии. А потом позвали в лесники (благо попутно заочно поступил в иркутский лесной техникум).
— В 1972 году сюда устроился техником-лесоводом Бейского участка. В подчинении у меня было шесть лесников. Но давайте правду скажу: не я им начальником был, а они мне — учителями. Фронтовики! Люди строгие, исполнительные, жёсткие. В лес — на конях, с оружием. Определённая форма одежды, походная сумка лесника. Обязателен паспорт обхода территории. Всё фиксировалось: лесонарушения, изменения после урагана или стихийного бедствия, болезни, вредители.
Тогда я и усвоил наиглавнейшие обязанности лесника: охрана леса от нарушителей и пожаров, а также защита животных.
Борьба с эрозией
За 49 лет службы у Михаила Степановича накопилось историй на целую книгу. Некоторыми поделился. Например, рассказал, как в 50-е годы прошлого века целинники бросились осваивать залежные земли и перепахали всё вокруг. Да вот только распаханная земля не была защищена массивами леса. Началась ветровая эрозия почвы.
— Партия приказала остановить эрозию, поднять плодородность земель. Требовалось засаживать деревьями огромные территории, создавать пылезащитные насаждения.
Потому на 70-е годы пришёлся бум лесокультурных работ. Ежегодно сосны высаживались на неудобицах площадью от 100 до 200 гектаров. Вот, например, Бондаревский сосновый бор. Создавался он более 20 лет — с 1964-го по 1985 год. Сейчас здесь заготавливают грибы, хвою, древесину. А когда-то была пустыня…
На славу трудились и добровольцы: в тех краях — большей частью учащиеся Бондаревской и Большемонокской школ, профессиональных училищ из Беи и Абакана.
— Где не проходила техника, там работали люди. Сажальный меч Колесова в руки — и вперёд, — вспоминает Михаил Степанович. — Однажды шла посадка леса. Следил за школьниками. Вижу: ребята оживлённо забегали, переговариваются. Подхожу поближе — скелет обнаружили! Кувшин с ним рядом, на самом скелете — украшения бронзовые с каменным кулоном. Кулон — как сосулька, идеально выточен. В районе Маткечика, к слову, регулярно статуэтки оленей находили. Археологи говорили, мол, две тысячи лет найденным предметам.
В пожарах повинен человек
Переходим к дурной теме — пожаров. Много их было на памяти Мещерякова.
— Да, бывало, что из-за грозы тайга горела. Но беда чаще от брата нашего, человека, идёт. Приедут в тайгу, трассирующими снарядами постреляют...
И случается у лесника с нарушителями диалог:
«Ты это зачем учудил?» — «Проверить хотел». — «Проверил? Полста гектаров тайги сжёг». — «А ты докажи, что это я!»
— В 1973 году первый в моей практике пожар приключился, — вспоминает Михаил Степанович. — Мужик, к тому времени отсидевший большой срок, ему виной был. Поймали. Говорит, за черемшой пошёл, костерок развёл, чифирнул. «Может, и я поджёг, а может, не я. Ты докажи, начальник. Я 30 лет отсидел, ещё посижу. Если виноват. А если не виноват — свободным буду»… Вот такие попадаются, да.
Или пастухи, спасаясь от комаров и слепней, муравейник зажгут, дым идёт. «Коня одымить решил». Так одымил, что десятки гектаров спалил.
В гостях
— Со зверьём страшно в лесу пересекаться? — спрашиваю.
— Встретив зверя, ты знаешь — это его дом, ты у него в гостях. А вот встретишь человека в глухой тайге… Вот тут и начинаешь опасаться. Это не его дом. Зачем он там? Заблудился? Или целенаправленно?
Как-то раз Михаилу Степановичу пришлось в таёжной избушке заночевать. Полночь. Вдруг приходит человек. Ни ружья у него, ни инструмента.
— Ты кто такой, странник? — спросил Мещеряков.
— Хожу по лесу, смотрю, что заготовить…
И странный такой человек этот. Как ночь досыпать под одной крышей? Какие мысли у пришельца в голове?
Лет 25 назад был и другой случай. Тогда не было спасения от браконьеров — бандиты стреляли кабаргу. Вырезали у животного пупок (считалось, что в нём все целебные свойства), а тушу просто бросали.
— И вот мы на браконьеров этих набрели в лесу. Они проводника в Табате наняли.
Михаил Степанович говорит, что собаки на человека и медведя лают одинаково. На других животных иначе. И вот собака заливается, а виден только силуэт. Человек ли? Медведь?
Мещеряков ружьё вскинул:
— Кто ты? — был готов уже и курок спустить.
Но отозвались по-человечьи. Михаил Степанович осветил фонарём — мужики заросшие, видать, в лесу давно.
«Ружья в чехлах. Не по-нашенски носят», — смекнул Мещеряков.
— Вы кто такие?
— Лесоустроители из киевской экспедиции, — отвечают.
— О, ребята, тут меня не проведёшь. В прошлом году проводилось лесоустройство.
— Так мы из Абазы сюда дошли.
В тот год в Абазе действительно проводилось лесоустройство, потому и обманулся Михаил Степанович.
Кто это был на самом деле, Мещеряков понял несколько позже, когда наткнулся на трупы кабарги с вырезанными пупками.
— Проводника этого из Табата я через несколько лет привлёк. За костёр штраф выписал, а ружьё заставил сдать в милицию.
Каково охотнику лишиться оружия, думаю, объяснять не стоит.
Династия
Из прошлого вновь возвращаемся в день сегодняшний, в кабинет. С деревянными стенами и старым портретом Ленина.
— День-два посижу здесь, и становится невмоготу. Не хочу я кабинет караулить, дайте мне машину, поеду в рейд. Моя работа там. В лесу!
Тем более что лес — дело семейное. Отец Михаила Степановича не один десяток лет тайге отдал.
— Сын мой, Максим, красноярский технологический университет окончил. И много лет уже здесь трудится. Я ведь его с малолетства за собой таскал. Он там тоже всё исходил и всё знает.
— Внуки отучились в Дивногорском техникуме лесных технологий. Один из парней скоро в армию уйдёт. А другой, я думаю, моё место займёт. Парни крепкие, толковые.
Такая вот в Бее лесная династия!
Сергей ВЛАСОВ
