История произошла много лет назад на Сахалине. А точнее, на берегу Японского моря. Мой папа вместе с друзьями-военными в выходной отправился на рыбалку. Маму и меня, полуторагодовалую кроху, взяли, что называется, прицепом. Пока мужчины рыбачили, мама накрывала на стол. Главным в меню значилась уха из свежего улова. Я же просто радовалась летнему дню: бегала по тёплому песочку, плескалась на мелководье, «пекла» куличики — в общем, развлекалась на полную катушку.
Первую пойманную корюшку, сантиметров десять длиной — не больше, папа вручил мне. Думал, ребёнок оценит живой, шевелящий плавничками подарок. Рассмотрит и, может быть, выпустит в море. Каково же было изумление взрослых, когда ничтоже сумняшеся я запихнула рыбку в рот. И съела — живьём!
Как позже догадалась мама, свежая корюшка пахла огурчиком, а для несмышлёныша этого оказалось достаточно: дети всё пробуют на зубок. Корюшка пошла мне на пользу — никакого расстройства желудка не случилось.
Однако история эта имела последствия: теперь морепродукты вызывают у меня отторжение. Мне даже доверяют делать бутерброды с икрой, знают: пробовать не стану. Исключение делаю лишь для маминых рыбных котлет из лосося, минтая в кляре да супа из рыбных консервов. Креветки, кальмары и прочая морская живность, входящая в средиземноморскую диету, не для меня.

Елена ЛЕОНЧЕНКО