Сергей Ежов — из той, уже легендарной, когорты старейших журналистов газеты «Советская Хакасия». К сожалению, его давно нет рядом с нами…

Но, кроме светлой памяти о нём родных и друзей, остались его стихи.
Что-то было издано и при жизни Сергея Михайловича, а что-то осталось неизвестным почитателям его таланта.
Публикуемые нынче стихотворения относятся, как он сам называл, к исходу сумасшедшего века двадцатого,
когда страна перешла рубеж, который и определить-то сложно…
Но проблемы, что тогда ясно увидел Сергей Ежов, остались: проблемы бедного российского народа,
так и не увидевшего лучшей жизни. Но при этом сохранилось главное — что в поэте, что в народе — душевная чистота,
тонкое понимание красоты и абсолютное неприятие стяжательства и цинизма.

Сергей ЕЖОВ

Лично твоё…

Земля оберегает семя,
Чтоб дать цветения исток.
А ты, живущий в наше время,
Что ты грядущему сберёг?
Какую память ты оставил
Своей отваги и любви?
Кому ты верил, что ты славил
У тех, замаранных в крови?..
Узнай всю правду, меру видя,
Ведь в душах так черно от бед!
Но не убий, учил Провидец,
Не лги ни людям, ни себе!
И вот тогда шарахнет ужас,
Что целый век загублен зря…
Но больше честности и мужества —
И догмы лживые сгорят.

Итог

Был большевизм — дурь и кровь,
А от того, что рынок ныне —
На нищете жируют вновь
Всё те ж калымщики старинные.
Они успели взять своё
От простодушья и халтуры,
Приватизаций и паёв
Совковой хозноменклатуры.
А нам осталось лишь платить
Лишённые нулей банкноты.
Не зная, Господи прости,
Что мы уже давно — банкроты
Великих строек и побед,
Чьи хомуты неизносимы.
И вот итог всей сотни лет —
Обобранный народ России…

Навсегда

Твоё имя из света
И высокого неба,
Где саянское лето
Золотится от хлеба.
Там пылают закаты,
Облака опаляя…
Как чиста и легка ты,
Словно яблонька в мае.
Я пою твою кротость,
Озаренье и силу,
И морщинку заботы
У бровей чернокрылых.
Да не будет над ними
Колдуна-птицелова!
Я шепчу твоё имя,
Как защиту от злого.
Не угасни, красивая,
Словно звёздочка-кроха…
Ты моя, как Россия, —
До последнего вздоха.

Джойский порог

Сарматские грифы на кручах
Бессмертную стражу несут.
Не им ли, как мамонт, гремуче
Трубишь ты в багряном лесу?
Зовёшь, да никто не ответит
Тому, кто безудержно юн,
И треплет почтительно ветер
Лихой енисейский бурун.
Но вот и насмешник старинный:
Вплетается эхо в порыв —
Блескучая нить мандолины —
Серебряный звон буровых…
Тревожно и радостно веря,
Плыву я симфонией дня.
И бьётся неистовость зверя,
И солнечно струны звенят.
Сарматские чёрные грифы
Тревожное кличут в туман.
Стремнина. Гранёные рифы.
Осеннее чудо Саян…

Земное чудо

Зелёный мир и небо голубое,
Птиц голоса и трубный гуд шмелей —
Всё это, озарённое тобою,
Неразрушимо-вечно на Земле.
Ах, как поют цветы — своё о звёздном!
Как тихо уплывают облака
Туда, где невозвратно и тревожно
Чего-то ждут минувшие века.
Пусть минем мы…
Но вслед за нами будут,
Кому дано любовью и мечтой
Вновь озарить земное чудо
Союза жизни с вечной высотой.

Память

Я всюду с вами.
Я был и буду!
Давно оплакан —
И жив, как прежде —
Под перекрёстным…
Гляжу оттуда,
Где розовеет
Шиповник нежно.
Я был последним.
Он вырос позже.
А нас кинжальным
Здесь враг положил!..
И вот я — ветер,
Полынный, горький.
Что у девчонок
Овеял губы.
Я — плеск берёзок
На вешней горке.
Я ваше сердце,
Что мучась любит.

Зимний гром

Всю ночь метель над крышами поёт.
Стучит калитка. Шелест веток — годы…
А ты всё слышишь, чуткое моё,
Какой-то смутный и тревожный голос.
Кто шепчет их — мятежные слова?
Ты, вещая, виденье дум бесплотных?
Колышет память ветровая мгла,
Бурлящая лихою непогодой.
О, не зови! Ты вся давно в былом,
Дыхание весны моей минувшей.
Вчера я слышал зимний гром —
Бесплодный зов земле уснувшей.