В Хакасии о начале войны стало известно во второй половине дня 22 июня 1941 года.

Вопросы мобилизации военно­обязанных тогда же были рассмотрены на экстренных совещаниях руководящих партийных и советских органов. Спустя считанные дни облвоенком Берестов, докладывая секретарю Хакасского обкома ВКП(б) о проведении мобилизации в период с 23 по 30 июня 1941 года, отметил: с работой по оповещению населения РВК справились, сборно-сдаточные пункты развёрнуты и укомплектованы личным составом, явка военнообязанных в основном организованная и точно в назначенный срок по мобплану.
Призвано: «ср. начсостава — 109 чел., мл.начсостава 266 чел., рядового — 1985 чел. и плюс отправлено с машинами и тракторами рядового состава — 315 человек». К работе сборных пунк­тов по призыву никаких замечаний. Поставка же лошадей и автотранспорта на сдаточные пункты у облвоенкома вызвала нарекания. Во-первых, ряд районов несвоевременно сформировал «партии артиллерийских и обозных лошадей». Во-вторых, из-за неважного состояния мехтранспорта пришлось заниматься «фактически не приёмом машин, а организацией их ремонта».
Но в главном — в решимости незамедлительно встать на защиту Отечества — Хакасия абсолютно тверда. Так, 23 июня в военкоматы области поступило 545 заявлений добровольцев с просьбой зачислить в действующую армию, на четвёртый день — 1363, 5 августа 1941 года — свыше 3000 заявлений.
Чуть позже началась комсомольская мобилизация. Например, Николай Барчуков просил «Бейский райком ВЛКСМ зачислить в ряды РККА. Так как я желаю быстрее помочь Родине в боях с фашистскими варварами. 21.IX.41 г.». И его земляк Василий Корчагин просил «как можно скорее отправить в ряды РККА. Желаю итти защищать Родину от внешних интервентов. Рождением с 1923 г. Образование 5 классов. 25.IX.41 г.»
Священная война. За её годы ушло на фронт более 69400 наших земляков. Вернулись немногим более 38500 человек.
Военная судьба уберегла и Николая (Никона) Веденкина, уроженца Минусинского района. Он с 1939 года служил на Черноморском флоте. И с первого же дня войны участвовал в обороне Севастополя. Старший красно­флотец-орденоносец после войны жил в Абакане. И ныне его бесценные свидетельства хранятся в фондах Хакасского национального краеведческого музея имени Л.Р. Кызласова. Вот что он писал матери, Елизавете Никоновне (орфография, пунктуация сохранены):
«…Мама, мы первые видели германские самолеты, первые узнали о войне, ибо на Севастополь 22 июня в 4 часа утра налетели самолеты. Мы спали на палубе, когда сыграли «боевую» и никто не мог понять, что это уже начало войны, думали, что это просто учения, а потом когда стали по ихним самолетам стрелять, так поняли, что дело не на шутку идет. Германские самолеты хотели видимо нанести ущерб нашим кораблям, так как это были торпедоносцы, но ни один корабль не пострадал, хотя почти все стояли в базе. Пострадал только город немного и то незначительно. Два ихних самолета были сбиты (это наши наблюдения). Вот и все о первом дне войны...
... Ну, а относительно опасности, то преувеличивать не буду, а скажу, что мы, линкоровцы, меньше, чем кто-либо подвержены опасности. Одно дело, что линкор имеет вооружение сильное, а другое, что наш корабль имеет броню и довольно приличную, во всяком случае, для того, чтобы утопить наш корабль, нужно примерно такой же по силе корабль, если не больше, а таковых на Черном море не предвидится, да и будут ли?
В общем так я думаю: «двум смертям не бывать, а одной не миновать». Если нужно будет умереть, так умрем, но бороться буду как черт, только общая гибель может быть роковой. Только не верю, чтобы я мог умереть не своей смертью, да и на ум даже не приходит подобная чепуха, я как-то наоборот сейчас очень спокоен. Не знаю, как дальше будет...»

Подготовила Вера САМРИНА