Российская археология как наука началась 300 лет назад со времени научных раскопок экспедиции учёного-энциклопедиста Даниэля Готлиба Мессершмидта в Сибирь. Инициирована она была Петром I, впечатлённым музеем в Данциге и пожелавшим не отстать от Европы и в плане исторической науки, включая собрание раритетов для будущего музея.
Первые раскопки Мессершмидт провёл на территории Хакасии в начале 1722 года. Но своего рода точкой отсчёта стала стела с енисейским руническим письмом, которое тоже было явлено миру Даниэлем Готлибом Мессершмидтом.
Мы с менгиром глядим друг на друга
Прежде чем нам отправиться ловить отголоски столетий в глухой усть-бюрской тайге и в Уйбатской степи, следовало увидеть упомянутую «точку отсчёта», так называемый камень Мессершмидта. Экскурсию по галерее древностей Минусинского регионального краеведческого музея имени Н.М. Мартьянова для нас, журналистов, провели заместитель директора по науке Ольга Ахремчик и научный сотрудник Александр Зарипов. Они напомнили, что стелу Даниэль Готлиб сотоварищи нашли в августе 1721 года в долине реки Уйбат. И сегодня на нас каким-то исключительно древним взглядом посмотрела эта личина окуневского периода; изваяние оказалось ростом в два метра два сантиметра плюс примерно полметра вкопанного в грунт основания галереи.
А что увидел Мессершмидт? Из его дневника: спускаясь вниз по долине Уйбата, караван прибыл к юртам качинских татар. Даниэль Готлиб со спутниками верхом на лошадях поехали осматривать древние памятники, о которых рассказывали местные старики. Перейдя вброд речку Уйбат, путники увидели на небольшом холме высокий обелиск, «изогнутый в виде венгерской сабли». Снизу вверх на его плоскостях шли ровные строчки знаков (13 строк), вырезанные острым инструментом. Художник Карл Шульман зарисовал камень, а Мессершмидт написал: «Уйбатский памятник, вырезанный руническими письменами». Он предположил, что это германские руны, но как со временем выяснилось, открыл для науки первый памятник енисейской письменности, а значит, и письменности древних хакасов.
В Минусинский музей изваяние доставили в 1886 году Дмитрий Клеменц с Иннокентием Кузнецовым-Красноярским (Клеменц — известный учёный, попавший в наши края как политический ссыльный, а Кузнецов — сибирский золотопромышленник, меценат, археолог, историк). Но благодаря Клеменцу, рассказал Александр Зарипов, в музей поступали и другие изваяния, многие учёные их даже путали с камнем Мессершмидта. Например, «Ербинский старик», тоже обнаруженный Даниэлем Готлибом в январе 1922-го: это тюркское изваяние в уйгурском стиле, уже Средневековье. Камень же Мессершмидта отражает два пласта археологических культур — окуневской и средневековой. Учёные точно определили, какое изваяние открыл Мессершмидт миру, — именно по наличию на нём енисейских письмен. А поскольку Минусинский музей основан в 1877 году, то с «приездом» всё новых памятников древности он постепенно становился своего рода Кунсткамерой.
Руны на камне Мессершмидта частично расшифровали в конце XIX века, а полностью — Леонид Романович Кызласов с сыном Игорем. Этим увлекательным делом занимались и многие другие специалисты всего мира. В чём-то переводы расходятся, чаще — стилистически, но смысл, как правило, сохранён. Цитируем перевод по книге
«Путевой журнал Даниэля Готлиба Мессершмидта. Научная экспедиция по Енисейской Сибири» (Красноярск, 2021 год). Письмо-эпитафия посвящена погибшему в бою знатному военачальнику Сабык Басару, высеченная на камне в VIII веке: «В шесть моих лет я лишился отца. Я не сознавал этого. Я, горюя, отделился от трёх моих старших братьев… Я не насладился ни моим государством, ни моим ханом. Моими сыновьями, моими старшими и младшими братьями. Я, видя любовь, не насладился, так как умер». В других переводах есть уточнение: «Я покинул вас к 30-ти годам». Так что наш диалог с древним памятником расширился — не только взгляды глаза в глаза…
Во время экспедиции в наши края Мессершмидт обнаружил ещё множество стел и могильников. Из дневника учёного (эта цитата уже из книги «Дневники Даниэля Готлиба Мессершмидта. Томск — Абакан — Красноярск. 1721 — 1722 гг.», вышедшей в 2012-м (инициатором этого издания и весьма въедливым рецензентом стал Валерий Балахчин, 30 лет возглавлявший археологическую службу Хакасии): «В этих Есь-тея-абаканских степях я нашёл много скифских могил, на камнях которых были вырублены разные фигуры. Но фигуры… ничего мне другого не напоминали, как генеалогический реестр всех в отдельности умерших, которых здесь время от времени зарывали, хотя изображение человеческой фигуры дано в простых линиях, не является портретным изображением». Вот так просто и, прямо скажем, суховато. Но на его дворе стояло начало XVIII века, считай, начало «рацио» в умозрениях современников, сменившее отчасти мистическое представление о мире в Средневековье. Даже само пространство осмыслялось в рационалистическом ключе — как географически научная фиксация оного (что и видим в дневниках нашего учёного педанта). И продолжая музейную тему: «Совсем недалеко от курганных могил, — пишет Даниэль Готлиб, — через 1 час езды по холмам и голым степям я достиг очень знаменитой у этих народов статуи Куртуяк. Я зарисовал её. Никакой надписи не заметил… Татары-язычники с Есь-бельтира, которые мне поставляли лошадей, сделали перед ней много поклонов… В качестве жертвоприношения положили еду. Эта Куртуяк была очень знатная матрона. Всемогущий превратил её в камень». Здесь христианин Мессершмидт, во всём полагавшийся на волю Божью, не мог не вспомнить об окаменевшей жене ветхозаветного Лота…
Уж коль скоро вспомнили знаменитую доныне Хуртуях тас, хочется немного внимания уделить ещё одному интересному экспонату Мартьяновского музея. Ольга Ахремчик и Александр Зарипов рассказали, что Леонид Романович Кызласов назвал это изваяние «Окуневской праматерью», которую тоже обнаружил неутомимый Мессершмидт. В дневнике Даниэль Готлиб писал, что оно не произвело на него особого впечатления. Тем не менее находку зарисовал всё тот же Карл Шульман, причём детально, особо удались в «портретном» плане волосы «праматери». Возможно, три века назад «Окуневская праматерь» и в натуре выглядела более детализованно. По мнению Л.Р. Кызласова, она является самым знаменитым окуневским изваянием (III тыс. до н.э.).
Но Мессершмидт не только «обнаруживал» памятники древности. Леонид Романович Кызласов писал, что раскопки немецким учёным кургана тагарской культуры в начале января 1722 года возле Абаканского острога (Абакано-Перевоз) — первые археологические (а не грабительские) раскопки в Сибири, они «…велись на вполне научном уровне, с географической фиксацией погребального сооружения». Так что, повторим, история российской археологии началась с нашей территории. Кстати, Леонид Романович изучал район этих мессершмидтовских раскопок, но не смог найти точного их места — прошло слишком много времени. Восстановили только по записям Даниэля Готлиба; какие-то следы, конечно, остались, но в основном были утеряны. Почти в таком же, разве что менее неопределённом, положении (простите за «примазку» к великим) оказались мы — участники задуманной экспедиции: пройти (проехать) хотя бы частичку пути экспедиции Мессершмидта 1721 года.
Татьяна ПОТАПОВА
Минусинск
Окончание следует
