Май 1945 года. Победно ликующий месяц навсегда — с фотографической точностью — запечатлён в истории жизни и судьбы Тимофея Балтыжакова, участвовавшего в составе 5-й ударной армии во взятии Берлина.
В выходной день с разрешения начальства друзья-однополчане вышли в город. Фотоаппарат с собой прихватили. Снимались возле рейхстага. Запечатлели себя и у трофейной пушки. Именно этот снимок перед вами, уважаемые читатели: слева — Тимофей Николаевич Балтыжаков.
Выпало ему солдатское счастье — участвовать в штурме рейхстага. На развалинах здания — символа нацистской Германии воин-хакас и его соратники написали: «Николай Киселев из Москвы, Ростислав Розов из Харькова, Тимофей Балтыжаков из Абакана». Личную точку поставили в войне. Слишком долгой и трудной для всех.
Праздник нашего торжества
Земляку, прежде чем дойти до Берлина, довелось воевать на Сталинградском, Степном, 2-м и 3-м Украинских фронтах. В действующей армии — с 16 марта 1942 года до… Нет, не до 2 мая 1945 года, когда блистательно завершилась Берлинская наступательная операция. И не до дня капитуляции Германии. В письме от 25 июня 1945 года Балтыжаков сообщал родным: «Есть указ о демобилизации военнослужащих старших возрастов и вот в недалеком будущем пожалуй что и двинемся домой...»1 А пока он в Берлине. Оттуда в Хакасию шли его письма, пронизанные особым настроением. Вы только вчитайтесь!
«Самый главный город проклятой Германии в наших руках. Да, Берлин весь разрушен. До нас бомбили этот город авиация союзников, когда мы пришли, большие бои были в городе, проклятый немец здорово сопротивлялся — поэтому пришлось нашей артиллерии и нашей авиации бомбить и бить по домам. Теперь немец узнал, что такое война.
2 мая взяли 70000 пленных2. Целыми полками идут к нам с белыми флагами сдаваться. Нескончаемой колонной идут пленные немецкие солдаты и офицеры. Бледные, лохматые, не бритые, рваные, грязные, вшивые — эти «покорители» мира.
Скоро вся Германия будет в наших руках.
Мы сейчас стоим в Берлине, наводим порядок в городе. 6 мая 1945 г.».
«Сегодня великий праздник. Праздник нашего торжества. Германия сдалась, сложила оружие. Мы победили! Конец войне!!! Ура!!!
Сегодня мы на фронте торжествуем, празднуем. По случаю праздника нам преподнесли русского горького. Мы повыпили, подзакусили и потом пошла музыка, танцы, пляски. У большинства из нас слезы на глазах от радости, от счастья. Целую всех! 9 мая 1945 г. в 9 часов вечера».
И в тот же день: «Жители Берлина начинают очищать улицы от разрушения, от мусора, от обломков. У нас просят хлеба и другое что-нибудь покушать. Немецкие войска большими партиями сдаются в плен. Да им больше деваться некуда, кругом наши войска и войска союзников».
«Жители Берлина вылезли из подвалов, поселились в домах, понемногу жизнь в городе налаживается. Открыты магазины, торгуют частные торговцы. Электростанции начинают работать, водопровод. Заводы начинают работать. 27 мая 1945 г.».
«3 июня был у нас выходной день. Наши ребята ходили к соседу играть в футбол и к нашему стыду проиграли в пух и прах — по-физкультурному называется 3:0 в пользу соседа. Я, предчувствуя, что наши ребята проиграют, пошел в другое место. Взял с собой одного солдата, взял бинокль и с солдатом вместе влезли на вышку (высотой 60 метров). И вот залезли на самую вершину и...какое зрелище! В бинокль виден весь Берлин. Где какие заводы, какие высокие здания, все видно. Я был очень доволен своей экскурсией. И теперь представляю себе, какой город этот Берлин.
Многое я повидал на свете за эту войну — и разных наций людей, разной земли, городов. Видел ужасы войны — радости Победы. Приеду домой к вам, дорогие мои, и хватит мне надолго кое-что вам рассказать. 6 июня 1945 г.»
В предвкушении встречи Тимофей Николаевич позволил себе и расчувствоваться («Любимая доченька меня ждет... Приеду домой — не узнает»). И представить будущее застолье, немыслимое без «лучка и соленых огурцов на закуску». А потому наказ родным: «Огород побольше посадите: огурцов, помидорчиков и других».
«О, Тимоша, здравствуй!»
Судя по всему, урожай созрел (и частично ушёл в засолку) аккурат к возвращению фронтовика домой. Случилось это в августе 1945 года. По крайней мере так утверждала старейшина хакасской журналистики Елена Абдина. Ей, тогда 22-летней, в числе комсомольцев областных газет и типографии выпало встречать именно тот эшелон с демобилизованными армейцами, которым прибыл наш герой.
Перрон станции Абакан. Бравурные звуки оркестра. Море людское. Объятия, слёзы, смех, восклицания. «О, Тимоша, здравствуй!» — выхватила возглас из общего шума-гама репортёр Абдина. Её знакомая — Клавдия Интутова, директор книжного издательства — так приветствовала статного воина с медалями на груди. Елена с коллегой подошла к ним.
— Девушки, знакомьтесь: Балтыжаков Тимофей Николаевич. Раньше мы вместе занимались подготовкой книг, — представила товарища Клавдия Ильинична и, видимо, от избытка радостных чувств предложила ему:
— А пойдём, Тимоша, в редакцию, чай попьём, поговорим...
Какой чай! На считанные минуты присели на скамейку у вокзала. Дав мини-интервью «Хызыл аалу», фронтовик заспешил:
— Вон машина стоит ждёт. Домой надо! Жена, дети заждались.
Закинув вещмешок в кузов, сам быстро туда же забрался: к семье, в Таштып! Прощальный взмах рукой. Солдат ещё не знал, что именно новенькой знакомой доверит свои письма с фронта. Случится это спустя годы, когда Лену он уже по-свойски и с уважением станет звать Антоновной. Сдружит их совместная работа в издании, к тому времени переименованном в «Ленин чолы» («Ленинский путь»).
Просветители
Хотя и первое имя — «Хызыл аал» («Красный аал») — наверняка дорого было Балтыжакову. Он же из счастливых свидетелей рождения газеты! Однажды утром в литературную коллегию, где с ним бок о бок работали Константин Константинович Самрин, Николай Гаврилович Катанов (блестящие имена!), влетел секретарь окружного комитета комсомола Иван Михайлович Киштеев:
— Сегодня на заседании окрисполкома ставится вопрос об учреждении окружной газеты. И как бы вы её назвали?
Посыпались предложения. Выдержав паузу, Киштеев веско произнёс:
— Газета будет распространять новости по аалам. Думаю, её надо назвать «Хызыл аал».
— Хорошо!..
— А в редакторы кого бы вы предложили?
— Коков Иван Иванович сможет поставить газету на ноги, — уверил Самрин.
Коков и стал первым руководителем национального издания. 1 июня 1927 года оно — на двух страничках листа — увидело свет. И этот культурный прорыв (прорывище!) стал возможен благодаря усилиям разработчиков хакасской письменности. Имён много. В их числе и Тимофей Балтыжаков. Кроме того, в литколлегии он занимался переводом учебников с русского языка на хакасский, в чём отчаянно нуждалась сельская школа. Написал и «Первую книгу после букваря» (1931 — 1932 годы).
И они же «буржуазные националисты»
Этот труд Балтыжакова подвергся нападкам цензуры. Клацнув зубами, та вцепилась в строчку: «В колхозе вводится сдельщина и обезличка». («Обезличка?!»). Досталось и другим авторам. Это был первый звонок-предупреждение. О том, что «под сомнение поставлена политическая благонадёжность передовых представителей национальной интеллигенции автономии».
Пройдёт немного времени, и они в числе десятков (!) «буржуазных националистов» будут проходить по громкому делу «Союза сибирских тюрок». В контрреволюционных-де целях использовали художественную литературу и учебники. О новосибирском процессе над теми, кто мечтал объединить Хакасию, Горную Шорию и Ойротию в одну автономную республику, можно прочитать в монографии «Репрессии в Хакасии: как это было» (Абакан, 2018). По приговору суда от 31 августа 1934 года один подсудимый получил восемь лет лишения свободы, 23 человека — от двух до пяти лет. Шестеро осуждены условно. Семеро, в том числе хакасская литколлегия: Т.Н. Балтыжаков, Н.Г. Катанов, К.К. Самрин, оправданы. При этом суд предостерёг их: никакого вольнодумства — иначе вновь окажетесь на скамье подсудимых.
В 1937-м, до предела — до абсолютной невозможности дышать! — ужесточившем репрессии, органы вернулись к «Союзу сибирских тюрок». Последовали аресты. Шитьё новых дел. Константин Самрин и Николай Катанов (приёмный сын знаменитого профессора Императорского Казанского университета) были расстреляны. Тимофей Балтыжаков отсидел с 9 октября 1937-го по 1 апреля 1938 года. Дело было прекращено. Запрет заниматься литературной деятельностью остался в силе. Что дальше? Таштыпский район. Работа на лесоповале.
«Как готовитесь к зиме?»
Когда дышать легче стало, Балтыжаков и семью из родного Сапогова перевёз в Таштып. Марию Емельяновну, по-хакасски Елю, выбрал он в спутницы жизни после того, как овдовел. И Еля естественным образом приняла на себя заботы о сыновьях Тимофея. И да, пора его хакасское имя назвать — Пака. Так любила окликать мужа Еля, родившая ему ещё одного сына и дочь. Многодетная семья, стремясь к достатку, трудом жила. Глава, как водится, тянул основной груз ответственности и забот.
Ну а с его уходом на войну — а в 1942 году начали призывать в армию и старших по возрасту — этот груз лёг на плечи Марии Емельяновны. О тяжести ноши Тимофей Николаевич, даже находясь на передовой, просто не мог не думать. Вот и письма его полны переживаний за семью. «Это очень хорошая штука — бычок. Можно возить сено, дровишек... Ты своего бычка береги, ухаживай за ним», — советовал он жене, которую в посланиях иначе, как милой, родной, дорогой Марусей, не называл. «Майка у вас доится и сено ей заготовили — очень хорошо. Теперь ей на зиму теплый дворик осталось вам устроить». «Как готовитесь к зиме? Сено для коровы, наверно, заготовили. Насчет огорода как дело?». «Сегодня посылаю вам перевод денег семьсот рублей из моей зарплаты. Здесь деньги не особо нужны, а вам там в Таштыпе на что-нибудь годятся».
«Петя, — это воин уже к сыну обращался, — напиши, сколько заработали с дедушкой Михаилом на заготовке дубья-корья. Наверно, несколько сот рублей. На эти деньги купишь мне подарки и пошлешь — ну ладно, я шучу. За меня мамке подари». И однажды порадовал он домочадцев отправкой документа о нахождении в Красной армии: «Это удостоверение на льготы от налогов и госпоставок». Случилось это уже ближе к концу войны.
Богатырским шагом освободителя
Начинал же свой боевой путь Тимофей Балтыжаков в 1942-м в составе 308-й Сибирской стрелковой дивизии. Принимал участие в жестоких сражениях под Сталинградом. В одном из боёв 43-летний солдат был ранен. Госпиталь в Уфе. С апреля 1943 года — снова в строю. Уже в составе 89-й гвардейской стрелковой дивизии. Оборонительные бои под Курском. Освобождение Белгорода и Харькова. Форсирование Днепра. «Прямо с хода перешагнули через (реку) богатырским шагом», — удивлял родных Тимофей Николаевич. И о переломе хода событий на Правобережной Украине он так писал: «Пушки гремят, самолеты жужжат, пулеметы тараторят. Танки тарахтят. Здесь у мирных жителей немцы хаты, т. е. избы сожгли, скот забрали, так и хочется немцев скорее прогнать, уничтожить, а жителей скорее освободить».
Участвовал гвардии сержант Балтыжаков и в освобождении Кишинёва. А чуть позже, 28 августа 1944 года, в бою близ Реджины-Марии особенно отличился. Хакасский воин, как отмечено в представлении к медали «За отвагу», уничтожил с противотанкового ружья легковую автомашину, четырёх солдат противника и взял в плен ещё троих!
А дальше его ждали дороги Польши. «Бои идут большие. Немец отступает. Польские помещики тоже удирают. Такое простое население встречает нас, как освободителей от немцев, все выходят на улицы, машут руками, цветы бросают». К тому времени образованный воин стал старшим писарем штаба 98-го отдельного гвардейского самоходно-артиллерийского дивизиона. В этой должности важно что? Чётко оформлять оперативные документы — с тем, чтобы батареи получали возможность выполнять боевые задачи без промедления. А ещё важно как зеницу ока хранить секреты. Было же дело — из штаба дивизиона, обстрелянного вражеской артиллерией, Тимофей Балтыжаков с риском для жизни вынес боевую документацию. Уберёг.
Дорогами войны дошёл артиллерист до Берлина. И здесь уже, после капитуляции Германии, сдержанный по натуре человек дал волю эмоциям: «Я сейчас сильно скучаю о доме, о семье. Раньше все внимание было обращено на то, чтобы скорее уничтожить немецких оккупантов и закончить войну с победой. А теперь другое дело. И поэтому большая просьба, мои милые, дорогие, — пишите почаще».
Уголок Балтыжаковых
На исходе лета 1945 года Тимофей Балтыжаков вернулся к своим милым, дорогим.
«Немногословный, спокойный, Пака был добр к детям, но в то же время твёрдо держал их в руках», — так спустя время будет рассказывать о своём муже Мария Емельяновна.
А ведь он и будучи на фронте пытался как-то их воспитывать: «Ты помни, Петя. Когда я учился, то первым учеником был по успеваемости в Усть-Абаканском 2-классном училище. Окончив 5 класс, я получил похвальный лист — один из 300 учеников. Так вот и ты будь первым учеником по Таштыпу. Кена, и ты давай учись». А супругу просил: «Ты Надюшу учи по-хакасски говорить, пусть по-хакасски и по-русски учится говорить».
После возвращения главы семьи с войны Балтыжаковы ещё какое-то время жили в Таштыпе, а потом переехали в Аршаново Алтайского района.
— Там Тимофей Николаевич работал председателем колхоза. А редкие часы досуга проводил у реки. Место, где они с супругой сидеть любили, так и называли: «Пулун Палтычах», то есть «Уголок Балтыжаковых», — с улыбкой вспоминает Алексей Балтыжаков.
Он, сын Захара Кирилловича Балтыжакова, легендарного воина-сапёра и большого труженика, с которым был особенно дружен наш герой, — из тех немногих людей, кто сегодня может рассказать о деде Паке:
— Он любил повторять: «Халявы нет, везде надо трудиться». И детям своим старался внушить эту мысль. Учил ценить свой и чужой труд. Детей отправлял на учёбу — помогал им. А по окончании обучения представлял квитанции о переводах денег: «Я потратил такую сумму. Если сможете, возвращайте». Пока в силе был, конечно, отказывался от помощи. Ну а в возрасте ему помогали.
Старшие сыновья окончили Московский горный институт. Николай, 1926 года рождения, занимался разработкой шахт, работал в Кемерове, Черногорске, на Изыхских копях. Пётр, на два года младше, трудился заместителем главного геолога на руднике Коммунар. Геннадий (Иннокентий, Кена) был сильным спортсменом, в хоккей с мячом играл за Кузбасс, за Хакасию. Единственная дочь Надежда преподавала иностранный язык, работала на Севере, а в последнее время жила здесь, в аале Сапогов. У всех остались дети, внуки.
— Сам дед Пака прожил долгую жизнь, — продолжает рассказ Алексей Захарович. — Флегматичный, молчаливый, скромный, он был человеком больших знаний. Хакасские обычаи, праздники — что ни спроси, всё знал, многое подсказывал. А ещё сказания собирал и сам сочинял, играл на чатхане, пел хаем. Были у него и шаманские задатки.
Прекрасно знал природу, животный мир Хакасии. Он написал детские книги про птиц, рыб, интересные и нам, взрослым.
30 лет спустя
В своё время с заметок об увлекательном мире природы началось сотрудничество Тимофея Балтыжакова с газетой «Ленин чолы». Дальше — больше, и вот автор уже в штате редакции. И это означало его возвращение в Абакан, в любимую стихию творчества. Он много писал, в том числе и сатирические заметки. Отстаивал право советских людей на достойную жизнь — жизнь, исполненную гордости за Родину. Его же перу принадлежат повесть «Орис», сборники детских рассказов, переводы некоторых классиков. Дружбу-сотрудничество с «Ленин чолы» Тимофей Николаевич продолжал и на пенсии.
Иногда туда приносил рассказы, а чаще приходил просто посидеть за разговорами. Однажды, а было это уже в 1975 году, ветеран пришёл в редакцию радостно возбуждённым — с журналом «Огонёк». Открыл его — а там, на весь разворот, огромный снимок, сделанный самим Евгением Халдеем. Советские воины на митинге у Бранденбургских ворот. «Посмотрите-ка, молодёжь, это же я здесь стою!» Молодёжь — заматеревшая в журналистике Елена Антоновна Абдина и Иван Васильевич Капчигашев, коллега-фронтовик, тоже бравший Берлин, — принялись чуть ли не под лупой рассматривать снимок (печать-то не очень). А потом: «Да, Пака, это ты!».
Как оказалось, «Огонёк» (совместно с журналом «Фрайе Вельт» общества германо-советской дружбы) решил отыскать участников митинга, стихийно возникшего на рассвете 2 мая 1945 года («Всего несколько часов назад воины вели свой последний бой — штурм рейхстага. Ещё дымятся руины, но на Бранденбургских воротах уже полыхает алое знамя...»). «Кто узнает себя на фотографии? Кто найдёт среди воинов своего товарища, близкого?..» На клич редакции отозвалось столь много людей, что пришлось выбирать, кто из штурмовавших цитадель нацизма поедет в Москву и Берлин на празднование 30-летия Победы. В числе девяти счастливчиков, получивших приглашение, оказался и наш земляк.
Посоветовавшись с семьёй, с другими родственниками, и прежде всего с Захаром Кирилловичем Балтыжаковым, засобирался он в дальнюю дорогу. Жена и дочь позаботились о подарочках — носовые платки расшили красивым хакасским узором. Тимофей Николаевич их и вручил спутникам-фронтовикам на добрую память о встрече после войны. Согласитесь, ведь мало кому из солдат Отечества судьба подарила шанс вернуться в город, где были испытаны счастье и гордость победителей.
________________________________________________
1 Письма публикуются в сокращении.
2 По данным «Военного обозрения», только 2 мая были взяты в плен более 134 тысяч человек.
Вера САМРИНА
