Мешок с «дунькиной радостью»

№ 153 (24510) от 9 декабря
Мешок с «дунькиной радостью»
Рисунок: Лариса Баканова, «Хакасия»

Однажды по дороге из школы я нашла десять рублей. По сути, эту фразу следовало бы набрать большими буквами или просто очень громко прокричать в редакционном коридоре.

Представляете, идёте себе из школы — сентябрь, занятия только начались и на улице ещё тепло, всё ещё напоминает о лете, и уроков мало задают. В общем, и без того красота! И вдруг на тропинке перед тобой будто фантик от конфеты валяется. Коллекции фантиков тогда собирали все — и девчонки, и мальчишки, очень уж сладкие воспоминания были связаны с этими разноцветными бумажками и золотинками. Но иметь редкий экземпляр считалось огромной удачей.
И хоть за мной никто не гнался, я бросилась на эту бумажку с проворством голодной мартышки. Схватила, развернула, разглядела… Мама дорогая! Это же деньга. Причём не просто деньга, а Деньга! Червонец, как уважительно называли ещё в то время купюру в десять ­рублей. И это, скажу я вам, была весомая штучка. Десять процентов от зарплаты инженера или учителя. Детям в руки такой «фантик» вообще не давали, да и взрослых в то время «десятками» не радовали. В общем, в отличие от жёлтеньких рублей, зелёненьких «трёшек», синеньких «пятёрок» «червонец» был денежным аристократом, и купить на него можно было сто-о-олько всего!
Мысль та молнией пронеслась в моей взволнованной головёнке. Пронеслась, покрутилась (кукла, книжки, мороженое в кулинарии, сто порций зараз) и присела в то место, которое называется «совесть». И начала клевать изо всех сил.
Десять рублей же сюда не с неба упали (хотя очень хотелось верить: кто-то добрый и большой наградил меня за то, что сегодня в школе я пять минут была хорошей девочкой)?
Их наверняка кто-то выронил. Шёл, шёл и потерял. Ой, а вдруг это папа?! Вот ему от мамы-то попадёт!
Со скоростью ветра помчалась я к дому, громко топая заскочила на крыльцо и во всё горло заорала:
— Мама, мама, ты папу не ругай, я десять рублей нашла!
Мама посмотрела на меня большими глазами, достала чёрную сумочку, в которой хранились документы и деньги, пересчитала всё и пожала плечами. Видимо, всё было на месте. На всякий случай позвонила папе, но он «никаких десяток не терял, откуда у него такие деньги, ему на обед 20 копеек некто выделяет!»
«Та-а-ак, — подумала я, — и кого сейчас я спасала?»
Мама была ещё тот мастер пыточных дел и быстро выяснила, где и как я нашла десять рублей.
В это время на горизонте появился очень встревоженный сосед дядя Володя. Он выскочил из калитки и, низко пригнувшись (как шпион прямо, зло подумала я), пошёл в сторону того места, где я обнаружила денежный фантик.
— Сосед! — окликнула мама. — Ты случаем не терял чего ценного?
— Терял, — расстроенно ответил дядя Володя. — Представляешь, десять рублей прямо из кармана исчезло, и не знаю, где. Ну не растяпа ли?
— А я знаю! — улыбнулась мама.
Дядя Володя не верил своему счастью, обрадовался очень, начал всякие хорошие слова говорить.
Но справедливая мама сказала:
— Вот её благодари, она ­отыскала.
Дядя Володя переключился на меня, сказал, что у хороших родителей и дети замечательные, честные и умные, а не такие, что по огородам лазят и воруют чужой горох! Я покраснела, а чужой горох попытался что-то буркнуть в моём пузе.
Увидев, что «замечательное дитя» ещё и скромное, сосед ­разошёлся, прямо как золотопромышленник какой-то. Полез за пазуху, вытащил оттуда смятый рубль и отдал его мне. Прямо в руки. И сказал при этом:
— Купи себе чего-нибудь вкусненького.
Мама, конечно, пыталась перехватить его порыв на лету, но дерзкая юность оказалась быстрее. Рубль исчез в моём кулачке, по лицу от уха до уха распространилась счастливая улыбка вознаграждённого за свои труды настоящего человека.
Возразить на неё было просто нечего. К тому же я изобразила книксен таким, каким его представляла, шаркнула ногой по песку и самым милым голосом сказала: «Спасибо!», чем закрепила победу за собой окончательно и безоговорочно.
В общем, разрешила мне мама купить на честно заработанное вознаграждение всё, что я захочу. Но как? Рубль — это вам не десять! И моментально решено было на всю эту шальную сумму купить маленьких конфеток — леденцов. Но много — так, чтобы все видели, какая я молодец. Взяв подругу Кузю и авоську, полетела в магазин, где продавались зелёные леденцы «дунькина радость» в виде подушечек.
Кинув рубль на прилавок, гордо сказали:
— На все!
Продавщица замерла, потом отмерла, позвонила маме, сказала: «Не донесут!», дальше рассмеялась, видимо, мама сказала что-то этакое, она мастерица.
«Дунькина радость» стоила по тем временам копеек 40. Нам свернули огромный пакет из коричневой бумаги, и, поднявшись на цыпочки, мы наглядеться не могли, как проворные руки сыпали и сыпали туда леденцы. Их было так много, что авоську с огромным кульком мы с Кузей тащили чуть не по земле, кряхтя и потея. Но счастью нашему не было предела.
Дотащились до скамейки, достали по первой горсти. В общем, ели мы эти леденцы так, как будто до этого нам все семь лет нашей жизни вообще ничего сладкого не давали. Одна горсть, две… Когда мы почувствовали, что наши языки не помещаются во рту, было уже поздно…
Дальше было как обычно — фурацилин, марганцовка, тёплое молоко через трубочку. Есть нормальную еду мы смогли дня через три. Леденцы лежали у нас в каждой вазочке, в каждом шкафу и ехидно ухмылялись.
Казалось бы, мы должны были забыть про них навсегда, возненавидеть даже.
Но этого не произошло. Потому что нельзя разлюбить то, что сделало тебя таким счастливым.
...Через неделю мы с Кузей, спрятавшись на чердаке, снова уплетали наши леденцы. Став опытнее на вечность, мы ели их медленно и постоянно запивали водой. И больше они нас не подводили.

Елена АБУМОВА



Просмотров: 632