Игорь Кызласов, доктор исторических наук (а ныне плюс к прочим титулам — обладатель Госпремии Хакасии имени Н.Ф. Катанова), урождённый гость Хакасии. Просьба не удивляться: это не парадокс... Так вот, он уверяет, что археология — наука точная и даже сухая. С первым стоит согласиться, но что касается второго определения — это как взглянуть. Её, археологию, здорово «увлажняет» замечательное чувство юмора нашего героя и ещё сильнее — фантазия слушателей его лекций и журналистов (если не «подмачивает», конечно). И всё же без романтики поиска в археологии не проживёшь...
История любви
Родился Игорь Кызласов в Москве, на час раньше сестры Ирины. А в это время...
— А в это время копал Леонид Романович большой склеп на горе Изых в Хакасии, — подхватывает Игорь Леонидович. — И каждый раз в конце рабочего дня вместе с возницей спускался на телеге, тормозя колёса колом (спуск же). А в домике, что снимал, заваливал стол и другие поверхности всё новыми откопанными горшками. «У тебя что, завод на горе работает?» — спрашивали озадаченные люди...
В тот памятный день (шутка ли, рождение ребёнка) на Ярославском вокзале Леонида встретили две весёлые мамины сестры. «Кто у меня родился?!» — с понятно-счастливым нетерпением вопросил уже Кызласов-старший. «Сын! Поздравляю!» — восклицает одна, другая не менее темпераментно: «Дочь! Поздравляю!» Леонид Романович грохнул чемодан на перрон: «Так кто?» — «Да двое у тебя!» Но до этого суматошного, радостного момента у Леонида Кызласова состоялась уже большая научная жизнь. Он прямо с фронта, точнее, из госпиталя, минуя родной Абакан, поступил в МГУ. Причём намерен был учиться у конкретного человека — Сергея Васильевича Киселёва: парень в 1940 году слушал его лекцию в абаканском парке «Орлёнок». «Происхождение хакасского народа» — ни больше ни меньше», — смеётся Игорь Леонидович.
Заглянем чуть дальше: что там за дедушки-бабушки нашего собеседника? Бабушка в своё время окончила Красноярскую прогимназию, учительствовала в Григорьевке (деревня по Усинскому тракту)... Когда Христина Гурницкая и Роман Кызласов поженились, на свет появились Леонид и Клара. И тут молодой семье дали направление на учёбу в Ленинград. Христина защитила диплом в знаменитом педвузе имени А.И. Герцена, а муж получил профессию «экономист-синтетик». «Это, надо думать, экономист широкого профиля», — переводит Игорь Леонидович.
Заглянем ещё чуть глубже в прошлое, хотя пока и не археологическое. Витольд Гурницкий (отец Христины Витольдовны) написал интересную книгу «Шагом по жизни», сюжет вполне себе и для драмы, и для авантюрного, и для любовного романа... О том, как мальчик, оставшийся в Польше без родни и без гроша, решил искать отца — Доминика Гурницкого, сосланного в Сибирь; получил на это разрешение и пешком, с каторжным этапом (!) добрался в наши края и нашёл-таки отца.
— Уж сколько там шёл... — вздохнул Игорь Кызласов, — примерно как протопоп Аввакум. И здесь уже он влюбился в девушку из Аскиза, мою прабабушку рода Тинниковых. Представьте: выучил хакасский! Потому что ухаживать надо было хорошо, ведь польский интеллигент. Прабабушка говорила: «Ой, мой полячок, ты меня поразил!» Ещё бы не поразить — «полячок» играл на скрипке. А как танцевал! Получилась польско-хакасская семья, где и родилась моя бабушка Христина (детей у них много было). Христина выросла и, как водится, появляется герой уже её романтической истории — Роман Кызласов.
А спустя поколение — очередной виток любви с ключевым словом «поразил(а)». Леонид Кызласов поразил неординарностью натуры рязанскую девушку Анюту, а она его — необыкновенными глазами. Леонид Романович с тех самых первых пор всегда дарил ей цветы анютины глазки...
— Наша семья внутри археологии существовала, — вспоминает Игорь Леонидович. — Отец приезжал издалека, из Сибири, рассказывал не только о раскопках, но и про родню. К школе подарил мне тетрадь за 48 копеек в переплёте. И первое в ней — «Твоя родословная». Леонид Романович собрал её до одиннадцатого колена, мы знали их имена. Кызласовы — род таёжный, изначально шорский. Русские шорцев кузнецами звали, потому что дань они платили не какой-то там пушниной: с них брали шлемами, копьями, клинками. Считай, в каждом доме были домница и наковальня. Кузнецкий бассейн, Кузнецк, Новокузнецк — все эти названия по русскому обозначению профессии шорцев.
— Хорошо и ласково было в семье, — улыбается Игорь Кызласов. — Отец каждое лето в экспедиции, а мы с мамой и сестрой обычно снимали комнату где-нибудь в Подмосковье. Красиво там! Я по лесам ходил, окаменелости собирал. Расколешь кусок кремния — он возьми и развались на две половины — белые раковины. Почему-то острейшие впечатления от этого были. Я даже в школу принёс коробку окаменелостей. Увлечённо занимался биологией, занял третье место по Москве в олимпиаде. Предложили мне даже поучаствовать в научной экспедиции в один из заповедников страны. Но мама не пустила: видимо, я ещё не вырос. И этим спасла меня для археологии, оказывается.
Говори, бедный Йорик!
— Просился я и в археологические экспедиции с отцом. Ответ был тот же: маленький. И, наконец, увидел-таки Хакасию. Леонид Романович взял на раскопки и меня, и сестру, и маму. Копали мы в Оглахтах — это моя археологическая родина. Сидишь, бывало, на краю скалы, а перед тобой степь: и вечная, и бесконечная. Солнце садится... Восторг! К тому же папа построил маршрут так, чтобы познакомить нас со всеми родственниками. А в Хакасии не найти родственника — это надо очень сильно постараться...
Меня тянула и Хакасия, и археология, — продолжил рассказ Игорь Леонидович, — к окончанию школы на счету были уже три экспедиции. «Ты решил на истфак?» — спросил отец. — «Да!» — «Попробуй не поступи!» С этими словами они с мамой уехали на очередные раскопки. Помогал ли? Какой там, сами! У Ирины на историю древнерусского искусства было 25 претендентов на место, у меня на археологию — 12. На первом курсе мы шутили: кто по скольким трупам поступил? Позже папа говорил: «Я одного ребёнка отдал Руси, а другого — Хакасии».
У меня до сих пор эта картина в голове: Леонид Романыч сидит, чертежи перебеливает. И поёт военные песни. Я их столько знаю! Случалось, в экспедиции едешь рядом с шофёром ночью в грузовике, спать же нельзя. И мы с ним пели часами, к примеру, по дороге из Копьёва в Абакан. И не только военные, а прямо-таки от земли: «Отец мой был природный паха-а-рь!» Хотя археология — очень буквоедское занятие. Наука эта немая, ни один череп вам в ответ ничего не скажет — свидетельствую. (Зато увидишь, «паха-а-рь» это или «бедный Йорик». Всё равно расскажет! — Т.П.). Историки могут спорить над текстом, как его понимать, а здесь вот «оно», лежит раритет. И любой археолог скажет: это «оно» — правда. Хотя никто и никогда из предков свои изделия не штамповал на конвейере: каждое — индивидуальное творчество человека. Но безусловно перед нами серия. И если вы не заметите серии, то никуда не продвинетесь. Надо уметь увидеть её внутреннее развитие.
Леонид Романович всегда возил своих студентов в Хакасию, я же отвечал за их доставку: шёл на Ярославский вокзал и фрахтовал целый плацкартный вагон. А поездом — как хорошо! Самолёт — машина вредная. А на поезде даже доехать до столба, разделяющего Европу и Азию, словно экватор пересечь. Как от Ачинска поезд повернёт на юг — великолепный ландшафт, тут уже спать никому не хочется, ребят не оторвать от окон... Помню, два грузовика студентов — поднимаемся на Куню. Утро, солнце над Енисеем встаёт. И вдруг за спиной у нас: «А-а-а!!!» Водитель — по тормозам, а это наши ребята Оглахты во всей красе увидели. Позже как прилипло: отправляйтесь куда хотите, а мы — в Кызласию!
Эффект присутствия
Что же, «Кызласия» стоит того, объяснять не надо. Игорь Леонидович рассказал и о том, сколько нынче маститых учёных-археологов «таскали носилки на 34-м километре Аскизского тракта».
— Считаю, что археолог шире, чем кто-либо, должен мир видеть. Потому здесь и толковые специалисты выросли. Человек где работал — всё! Это его земля, он так к ней относится: уже трактор на курганы не направит. Потому я и брал ребятишек из гимназии на месячишко. Еда бесплатная, плюс полевые, плюс ещё какая денежка им перепадёт. Дети в основном из малообеспеченных семей. Ездили с ними и в универмаг. «Что братику купим, что сестрёнке?» — спрашивал. А уже провожали всех на автовокзале торжественно, чуть ли не с медными трубами... Главное, дети по ходу дела и историю свою узнавали. Пока они ели второй завтрак — какой-нибудь компот с пряничками, я им 30 минут рассказывал. Так возник, как я называю, детский цикл.
Вероятно, с такими рассказами прошлое органично входит в настоящее. На минутку вернёмся к своеобразной романтике древности, точнее, к эффекту присутствия. Хотя бы... Хотя бы к такой достаточно говорящей и даже интригующей истории. Когда армия кыргызов разгромила уйгуров, то во дворце осталась жена уйгурского кагана — китайская принцесса...
— А у тюркских народов было так, — отнюдь не сухо повествует Игорь Леонидович. — Правителя убей, а на супруге женись. Тогда ты, как теперь говорят, легитимный правитель. А нет. Наши отправили в Китай целый караван: вернуть принцессу императору. И что сказали, когда приехали? Мол, наш правитель из одного рода с вашим императором; жениться не можем — родня. А династию тогда возглавлял император из рода Ли. Наши пращуры, ничтоже сумняшеся, предъявили некоего Ли Лина, пленённого китайского полководца, которого гунны-завоеватели посадили наместником в Древнехакасском государстве. Политиканство это было или нет, но — оцените! В IX веке нашей эры они опёрлись на событие, произошедшее в I веке до нашей эры! Считай, тысячелетие люди помнили. Тогда китайский император послал сюда историков, те подтвердили: да, был такой Ли Лин, отправленный в землю хагас: «Точно родня!» Этот император (кроме расследования события давно ушедших столетий) ещё и отправил посольство: написать портрет правителя хакасов — дополнить галерею императоров. Жалко, что не сохранился портрет: уж мы бы сейчас посмотрели в рамочке на это дело...
А, кстати, что за хакасы такие? Было предположение — китайская форма слова «кыргыз»; но нет, не подтвердилось. И тогда император сказал: раз историки не знают, дипломаты, ну-ка, расспросите соседей: что за имя? И те бегали, бегали, а уйгуры (разбитые) сказали: да мы их так дразним, потому что у них рыжие волосы. По словам отца, у дедушки Романа была рыжая борода, отличительная черта рода Кызласовых — голова чёрная, а борода рыжая. (У меня теперь такой цвет, что не могу подтвердить...) Причём это не наследство русских — мол, какой-то казак забежал... Это те самые динлины вылазят — европеоиды. В Древнехакасском государстве численно преобладал именно европеоидный тип: этот «тип» лежит под курганами с камнями, вроде Салбыка. Какой был тогда язык — неизвестно, китайцы записали народ как динлин (своими знаками пытались передать чужое звучание). А ведь наши пращуры создали огромное государство, профессиональное жречество, люди были способны огромные камни из каменоломни доставлять и строить монументальные, чётко ориентированные курганы — Салбык тому свидетель.
Ну и к слову: мало того, у нас не трупы хоронили, а мумии: знали бальзамы, натирки, что угодно. Как медицина в Европе начиналась? Да тамошних медиков за то, что они тела человеческие изучали, на костре жгли. А у нас вся физиология, вся анатомия были в руках этих людей — IV век до нашей эры, если не раньше... Вот вам и рыжая борода дедушки Романа.
Когда «при галстуке»
— Вспоминаю и передряги 90-х годов прошлого века, — говорит Игорь Кызласов. — Как-то приехали в Москву Владислав Торосов и Андрей Асочаков. «Почему не копаете? — спрашивают. — Вас два года не было». Я: «Далеко и дорого...» Владислав Михайлович и предложил тогда организовать Хакасскую экспедицию. И вот я уже в Абакане, в костюме и галстуке, сделал соответствующий доклад. Владимир Штыгашев спросил: «И какой план работы? На пять лет, 15 или до пенсии?» Зал засмеялся. Однако же создали круглогодичную археологическую экспедицию. И десять лет мы держались, пока не попали в бюджет и под министерство образования. Так сразу всё и кончилось.
Сегодня в Хакасии нет учреждения, которое бы занималось археологией. Создать с нуля — трудно, а воссоздать — можно! (Кстати, археологическую службу в своё время тоже я создал. Поначалу никак не удавалось, но тут приехал немец Салбык копать. Я побежал в высокие инстанции: как так?!) Правда, есть нынче государственное учреждение по охране объектов культурного наследия, но там работают только юристы, ни одного археолога. Исчезла фундаментальная археология, когда можно поставить проблему и под неё уже искать памятники. А пока строитель диктует, где копать: хоть что-нибудь успеем, пока не появился бульдозер с экскаватором.
Я не знаю, какие нынче местные планы в части археологии, но руку к доброму делу приложу. Предлагаю подумать над этим вопросом. Если создать археологический институт — испугаются! Надо что-то более нейтральное и, повторю, не создать, а воссоздать то, что отвечало бы задачам как фундаментальной, так и прикладной археологии. Я же не «на Москву» работаю: раскопки нужны в Хакасии и для Хакасии.
Татьяна ПОТАПОВА
