Она открыла глаза — показалось, будто бабочки взлетели к небу, такими густыми и пушистыми были её ресницы. А глаза вообще цвета летнего неба. Таких красивых глаз я вообще ни разу не видела. Нигде. Ни у кого. Потом тётя Тамара поставила её на пол, шлёпнула по попе, и неземная красавица сделала навстречу мне шажок, другой, и вдруг... хрустальным голосом сказала: «Мама».

Душа моя взлетела к потолку, покружилась там ярким воздушным шариком и, теряя воздух, в пике ринулась вниз — я же, утратив над собой всякий контроль, с выпученными глазами понеслась вперёд!
Напор и желание были так сильны, что тщедушное тельце моё, наткнувшись на препятствие в виде живота тёти Тамары, продолжало поступательно двигаться вперёд и, чтобы не упасть и не порушить весь «товарный ряд» нашего сельпо, она вынуждена была вцепиться в мои косички и чуть-чуть придержать их.
Я поняла это, почувствовав, как моя голова отрывается от тела, которое непременно хотело смести продавца, перекрывшего мне дорогу к моей мечте, моей прекрасной малышке, назвавшей меня «мама».
Да, моей первой любовью была кукла. Неведомыми путями попала прекрасная незнакомка с именем Зонни из далёкой Германской Демократической Республики в забайкальскую деревушку, в малюсенький магазинчик на окраине Советского Союза.
Тётя Тамара просто хотела показать мне интересную игрушку, каких прежде у нас никогда не было, ведь ходящая и говорящая кукла выглядела совершенно живой. Но она и подозревать не могла, что, влюбившись мгновенно и бесповоротно, я сразу захочу забрать её домой, приложив к этому все свои душевные и физические возможности.
После, приведя меня в относительный порядок и отпаивая чаем в подсобке (заморская кукла от греха подальше была вновь запакована в коробку и спрятана чуть ли не под потолок, на огромные рулоны ситца и штапеля), тётя Тамара ворчала:
— Вот уж не думала никогда, что ты такая скаженная! Родители приличные люди. Сестра твоя вот всегда в магазин заходит, здоровается. А ты что творишь? Эта кукла хорошая, конечно, но дорогуш-щ-щая — почти 14 рублей стоит. Думаешь, её кто-нибудь купит? Так и будет стоять на витрине, пока не выцветет совсем.
Лучше бы не говорила. Представив, как красавица Зонни будет стоять и «совсем выцветать», я завыла белугой. Тётка, разозлившись, выставила меня за дверь, пообещав пожаловаться маме на мой неуравновешенный характер.
Придавленная горем, с мокрым от слёз сарафаном, я тащилась домой, поднимая тяжеленными сандалями клубы пыли. Редкие прохожие недоумевали, но суровый забайкальский этикет в то время не подразумевал особенного участия и к своим-то, не то что чужим детям. Воспитательный момент ограничивался фразой: «Побольше поплачешь — поменьше пописаешь», — но её могли сказать только родители. Так что никто меня не беспокоил.
И очень хорошо! Потому что за время медленного перебирания конечностями в хитромудрой голове с чуть было не оторванными косичками созрел замечательный план спасения Зонни.
«Почти 14 рублей, — думала я. — Это не 14 рублей, а меньше. На бумажке (я не знала, что это называется «ценник») было написано 13 руб. 37 коп. 13 — это вам не 14. Это гораздо меньше. На рубль! И такую сумму легче накопить, чем 14.
Но копить долго. Деньги нужно добыть быстро, пока Зонни «совсем не выцвела»!
И всё! Слёзы высохли, пыль с сарафана осыпалась, сандалики веселее затопали по направлению к дому. Я знала, где добыть деньги! Правда, для этого пришлось облазить весь дом. Пыхтя, под кроватями и шкафами, в старых карманах пальто и плащей, в кладовке и даже бане. Копеечка под плинтусом, ещё одна, двушка в кладовке, три копеечки нашлись под крыльцом. Этого было ничтожно мало. За сдачу бутылки, обнаруженной за баней, я выручила 12 копеек. Пожалела, что в нашей порядочной семье мало пьют и вновь принялась за поиски. Немножко жёлтых кругляшков (счастье какое!) нашлось в старом портфеле мамы.
В результате сумма для освобождения Зонни, собранная за неделю, составила 37 копеек. Ровно. Не хватало 13 рублей. Сейчас я уже понимала, что это много и заработать честным путём их не удастся. О нечестном же я и не помышляла.
Но ведь всё так красиво складывалось! 37 копеек есть — добавить остаётся, не путаясь с мелочью и подсчётами, 13 рублей. Вдруг мне показалось, что каждый будет рад инвестировать эту сумму в мой проект «Спасение Зонни», и я решилась пойти ва-банк.
И время выбрала ещё то: в школе, где мама работала учителем начальных классов, как раз проходили учительские собрания перед первым сентября.
Помыв руки и незначительно причесавшись, я напялила на себя самое красивое платье. Зажав в кулаке собранные медяки и собственный страх перед большим количеством строгих учителей и даже директора, я пошла в школу.
Они, конечно же, говорили о чём-то взрослом и важном, когда, заскрипев дверью (была не была!), в учительскую смелым шагом вошла я! Решив не тянуть кота за хвост на взволнованное мамино: «Лена, что случилось?» — ответила сразу, что мне нужно купить куклу Зонни, и даже деньги на это у меня есть, нужно только немного добавить.
Учителя, отвлечённые от рабочих проблем, так хорошо заулыбались, что меня понесло.
Я взахлёб рассказывала, что кукла прекрасна, что её нужно спасти, иначе она «совсем выцветет» (в этот момент голос мой предательски дрогнул), и что добавить нужно совсем немного, ведь 37 копеек (здесь пришлось продемонстрировать монетки, зажатые в кулаке) я уже собрала. Когда выяснилось, что добавить нужно 13 рублей, смех их стал громче. А директор сказал маме: «Ну что же, Галина Валентиновна, нужно помочь ребёнку!» — и тоже засмеялся.
Я не знала, что такие взрослые и серьёзные люди (директор школы!) умеют шутить. Со своими выстраданными медяками я всё принимала за чистую монету и с радостью предвкушала миг, как мы завтра пойдём в магазин, где Зонни станет моей…
Надо ли говорить, что этого не случилось. Строго поговорили о ценности денег и что нечего их переводить на всякую ерунду. Хорошо ещё, что не отлупили за то, что ворвалась на серьёзное мероприятие. Очень я тогда разочаровалась в учителях…
Утешало, что Зонни всё же была спасена. Её купили моей подруге Тане, живущей по соседству. Можно было завидовать — Зонни улыбается ей, её называет мамой, но я не завидовала, честно. Просто продолжала её любить на расстоянии и очень радовалась, что теперь она перестала выцветать...

Елена АБУМОВА