Чтоб тебя на земле не теряли, постарайся себя не терять

№ 66 – 67 (23923 – 23924) от 11 апреля
Лариса Тыльченко: «Прапрабабушка, когда её семья переезжала из Камне-Подольска в Сибирь, подарила своей внучке (моей бабушке) иконку. Теперь эта реликвия всегда со мной как благословение рода». Лариса Тыльченко: «Прапрабабушка, когда её семья переезжала из Камне-Подольска в Сибирь, подарила своей внучке (моей бабушке) иконку. Теперь эта реликвия всегда со мной как благословение рода».
Фото: Лариса Баканова, «Хакасия»

О легенде, а Лариса Васильевна Тыльченко, сегодня директор республиканской школы-интерната для детей с нарушениями слуха, считай, уже легенда образования Хакасии, поднявшая с нуля не одну школу (плюс огромная общественная работа), писать в газетном жанре весьма проблематично. Одни её должности, звания и награды — с рассказом, за что и почему — потянут на объёмную документальную повесть. Поэтому сегодня сделаем акцент на материях не столь известных, но чрезвычайно важных: из каких корней выросла и чем напитала душу эта неординарная женщина по имени Лариса.

 

О Паше-танкисте и цветах у колодца

Есть такая деревня в Краснотуранском районе Красноярского края — Малый Башкир: со своей историей, поэзией природы, аурой места. Особенно эта местечковая аура испытала себя на качество во время и после Великой Отечественной. В чём стержень нравственной прочности? Для ответа лучше всего сфокусировать взгляд на крайний дом села — Родиона Гордеевича Веретенникова, деда Ларисы. Семья здесь немаленькая: десять душ. Отец и мать Лоры с первых дней войны ушли добровольцами на фронт. Василий Михайлович командовал партизанским отрядом, погиб в сорок пятом под Брянском. Мария Родионовна вернулась и долечивалась в Черногорске, где был госпиталь — нынче школа № 7 (от её второго брака у Ларисы есть две сестры). Вот так и вышло, что девочка выросла в доме дедушки с бабушкой.
— Наш дед, — рассказывает Лариса Васильевна, — был кузнецом. Но и прочими работами занимался. Катал всем валенки, а вдовам — совершенно бесплатно. В чём-то и мы, дети, ему помогали — шерсть теребили… Главное, почему он это делал: если уж остался жив, считал дед, а у этих женщин мужья погибли на фронте, то его святая обязанность — заботиться о вдовах.
А прадед Ларисы — Гордей Игнатьевич, не только заложил огромный сад (ко всеобщему благу), но и вырыл колодец в 20 саженей глубиной, откуда всё село брало особо вкусную и чистую воду для питья, хотя для хозяйственных нужд были у людей свои колодцы. Дед же к этому колодцу прокатал глиной дорожку, насыпав сверху толстый слой песка. А по бокам дорожки…
— Насадил махровые георгины «бурячкового» цвета (село-то сплошь украинское), — со светлой радостью вспоминает Лариса, — а понизу бархатцы. И бабы плыли по этой дорожке, такие же аккуратные, белыми платочками повязанные. Говорили: «Вот охота вам, дед Гордей, лазить на четвереньках, ухаживая за цветами и дорожками, хотя своей работы полно?» Он же им: «Ваши мужики не вернулись… А вы вот идёте от колодца, такие красивые, да по красоте цветочной этой. Вёдрами на коромыслах хыть-хыть… Какая-то отрада.»
— Как сейчас понимаю, я очень жалостливая была. Мужики-то у нас многие с ранениями пришли с фронта. Жил у нас один, фамилии не помню, все его звали Паша-танкист: руки-ноги целые, а вот лицо здорово изуродованное, искорёженное. Он копал и чистил людям колодцы, погреба. Я дожидалась его, выбегала встречать, заводила в дом и кормила. Бабушка терпела, но однажды заругалась: мол, у него слюни бегут, а ты его со всеми кормишь. Я говорю: «Баба, тебе борща жалко или оттого, что слюни бегут?» Она подумала: слюни… «Так вари ему в другом горшке». Дед же как припечатал: «Вари в другом чугунке, но пусть Лора его кормит.» Он всегда был моим сторонником. Помню, мне частенько говорили соседи: «Доченька, не спевай так громко, счастье пропоёшь», а дед отмахивался: «Пусть поёт на здоровье!»
А я что бы ни делала — полола ли, свиней кормила — пела. Потом поняла, что, действительно, на здоровье. Я в раннем детстве переболела двухсторонним воспалением лёгких, а много лет спустя увидела, как готовят водолазов: они по три часа поют, лёгкие разрабатывают. Так я, оказывается, не только удовольствие получала, но и спасала себя.
Впрочем, случай показать свой талант не замедлил представиться. Руководители района предлагали землякам почитать лекции, дать концерты труженикам полей, дояркам, скотникам.
— Конечно, — смеётся Лариса Васильевна, — куда без меня… Поснимала шторки с окошек — для наряда, привязала к подошвам ботинок катушки от ниток, накидку какую-то изобразила. Я страшно много знала и красивых украинских песен, и стихов, и частушек, так что мои сольные концерты трактористам стали регулярными. А повариха Марфа была чуть ли не концертмейстером: «Так, мужики, — говорила она чумазым трактористам, — мойте руки, ешьте, расстилайте свои фуфайки, бочку под сцену переворачивайте — артистка пришла!» И мужики ложились на животы, со смеху там умирали… Ведь я когда пошла в первый класс, ни одной детской песни, конечно, не знала. С песнями понятно. Но вот частушки… Всякого сорта, в том числе и весьма «солёные». Потому что оценить их не хватало тогда тямы. А уж танцевала! Как бог на душу, но я была лёгкой, пластичной — получалось… Зато после концерта, куда приходилось в занавесочных нарядах пешком идти, «с чувством глубокого удовлетворения» возвращалась на быках. Дед Беккер возил на них солярку и воду на поля.
— Я думаю, прадед и дед были просто образцовыми семьянинами. В нашей семье был совершеннейший порядок. Никогда в жизни дед не повышал голос и всегда говорил: «Нормальные люди должны понимать нормальное слово». Необыкновенной доброты человек. Я очень любила деда и, видимо, этот его образ вечного трудяги, его отношение к людям, детям… Это не умерло в нас. Деды же были, в сущности, неграмотные, но все их дети, внуки получили среднее специальное или высшее образование. У деда была цель — дать нам дорогу в жизнь. Эта цель стала и моей — в семье, в работе.

Как «валет» лёг

Лариса всегда отлично училась — даже четвёрок не случалось. И так же, как абсолютно все предметы (каждый по-своему), была интересна и, если так можно сказать, органична общественная работа (председатель совета дружины, секретарь комсомольской организации…). Казалось бы, как тут выбрать профессию? А она и не выбирала: просто всегда знала, что станет учительницей. Путь в специальность начался с того, что девочка последней сдала документы в Минусинское педагогическое училище. Маргарита Назарова (как выяснилось позже) уже закрывала дверь на амбарный замок.
— «Что тебе?» — «Документы принесла», — говорю. — «А что ты весь день делала?» — «Училище по всему городу искала»… Вроде куда-то выйду, а глядишь, опять не туда. Что с меня взять, нигде не была дальше сельской околицы.
Замок вновь скрипнул, уже по дружески… У каждого из нас есть моменты в жизни, которые запоминаются накрепко, несмотря на, казалось бы, и не особую их значимость. Наверное потому, что Начало (вот так, с большой буквы).
— Смотрю, — рассказывает Лариса, — у Маргариты на столе огромный жёлтый помидор, чуток хлеба и соль в спичечном коробке. «Есть хочешь?» — спрашивает хозяйка минусинских даров. Я только кивнула, даже сказать не могла, что я не только есть хочу, а прямо помираю с голоду… Чуть позже она меня буквально за руку повела в общежитие. «Кто возьмёт новенькую с собой на другую сторону головой?» — спрашивает у девчонок в комнате. Спать «валетом», значит. И тут Зина Серова: «Иди ко мне!» Так мы с ней подружились — сразу и навсегда, по сей день.
Ещё одна любовь и талант — живопись, рисование — начались… с зайца, чучело которого поставил перед «новобранцами» учитель. При этом он мудрёно щёлкал по карандашу, показывая, как определить пропорции оного чучела. Народ старательно запыхтел, а Лариса не могла понять сути учительских манипуляций. «Да рисуй как можешь», — махнул он рукой. Утром другого дня Лора обнаружила своего зайца на выставке (где картинка висела и много лет спустя)… Юной Ларисе очень запомнился день 12 апреля 1961 года (что в этот день полетел в космос Юрий Гагарин, узнали чуть позже — вне себя от радости). А утром этого дня вскрылась Минусинская протока. И под оглушающий весенний гул и треск наши художники отправились на этюды. Задача была самая тематическая: «Дед Мазай и зайцы». Наша же девочка мало того, что прекрасно рисовала, главное — как увидеть тему. И увидела: с точностью до наоборот. На её картинке добрые зайцы сидели в лодке и изо всех сил спасали тонущего деда Мазая.
И по жизни Лариса Васильевна не очень-то была подвержена жёстким шаблонам. А если взглянуть на ситуацию под другим углом зрения? Порой так и рождались талантливые решения педагога, общественного деятеля, да и политика по мере надобности.
А уж художника… Однажды на Ивановских озёрах Лариса увидела такие огромные жарки, что приняла их за розы, удивившись, почему без шипов. Этот живой прекрасный огонь она рисовала «наверное, в тысяче картин», раздарив друзьям. А сразу за Копьёво, на повороте к Устинкино, объясняет Лариса Васильевна, глазам открылось поле размером с гектар.
— И всё сплошь в незабудках! Ни единой другой травки, можешь себе эту красоту представить? Голубой ковёр. Тогда родились стихи, где есть такие строчки: «Как будто небо оборвалось…» Стихи я тоже писала всю жизнь. А вот ещё… — накрывают Ларису с головой чудесные картины природы. — Я как-то повезла детей в Майну, на ГЭС. Весна была ранняя, багульник весь расцвёл, но ночью выпал снег. На этом белом фоне цветы окрасили всё вокруг в малиновое-малиновое! И горы стояли словно в малиновом платке.
Поют поэты Крым и Абхазию,
Славят леса бесконечные брянские.
А я пою родную Хакасию,
В цветущих багульником горы Саянские.
Всё это просто не могло не передаться ученикам, тем, кому такая встреча с таким педагогом была предназначена. Уже в нынешней школе-интернате…
— Мой мальчик участвовал в конкурсе «Все краски мира». Я ему посоветовала нарисовать плачущего клоуна, а назвать картинку «Весёлый человечек».
А ведь это почти интуитивное решение — не что иное, как наша с вами жизнь…

Формулы против «Русалки»

— В педучилище я вполне могла поменять профессию, — говорит Лариса Васильевна, — тогда, помнишь, очень модна была самодеятельность. Мы, вокалисты, пели, в частности, «Русалку» Даргомыжского. Я была в запасе. Считаю, что сильного голоса у меня не было, но зато хороший музыкальный слух. Случилось так, что Лида Колесникова, которая должна была петь арию Русалки, сорвала голос. Руководитель: «Лора, будешь петь ты. Не волнуйся, смотри поверх голов зрителей. Твоя задача — только чисто спеть». Буквально на следующий день после выступления к нам пришли двое педагогов из Красноярского училища искусств «сватать» меня на вокальное отделение. Я возмутилась до смерти: «У нас вся деревня так поёт!» То есть, я считала, что учитель — это очень значимо, а артист — занятие больше досужее. Захотел — спел, не захотел — не спел…
Забавно, конечно. Но когда я уже работала директором фермерской школы, говорила ученикам, что коровы — это не балалайка. Пропало у творческого человека настроение — он повесил на гвоздь эту балалайку, потом пыль стёр и играет. А корову за хвост не подвесишь — это системная работа. Ведь я выросла в такой семье, где труд был на первом месте, причём системный, организованный и мотивированный так, чтобы детей не оттолкнуть, а привлечь к охотному труду. Это считалось в порядке вещей: аккуратно, правильно, зная, что без труда ничего не появится. И вот настолько эта закладка легла в основу всей моей жизни, что никакая «Русалка» не устоит…
В педучилище музыка и изобразительное искусство были на высшем уровне. Считалось, что если человек поедет в деревню, он должен уметь — всё. По окончании у меня была даже такая «бумажка»: с правом преподавания математики, русского языка и литературы и рисования. Но учителей литературы хватало, поэтому я с первого дня своей учительской жизни стала вести математику и окончила физико-математический факультет Абаканского пед­института.

Двери бы настежь!

Лариса совсем молоденькой (поначалу и 18 не было) стала заведующей школой-интернатом в деревне Альгинка Красноярского края.
— Можно как угодно относиться к тому времени, но только у меня, у всего моего поколения советское время было лучшим временем жизни! Время доверия друг к другу, а что касается учительства — безусловного уважения… Наша школа заняла первое место по подготовке к учебному году, потому что я собрала весь заинтересованный народ с просьбой помочь.
А ведь это колхозная моя привычка (впрочем, не только моя) — всё делать гурьбой. Когда всем миром собирались на покос или овец стричь. Потом делали общие обеды. Я так и поступила: в одном котле борщ для помощников, в другом приготовила кашу с бараниной, в третьем котле чай. Вот она, домашняя закваска. В нашем родном селе не было замков на дверях. Если веник стоит на крылечке, значит, в доме никого нет. Пьяни, воровства — ничего этого и в помине не было. Все массовые работы делались коллективно. Если, к примеру, семья строила дом, мужики всей деревни занималась тяжёлой работой, а женщины — отделочной. Опять же в порядке вещей: никто никому не платил, даже мыслей таких не было. Того же, кто не пришёл помочь, никто бы просто не понял. Всё это сегодня потеряно — до слёз жаль… Жаль, что не стало такого прямого, настоящего участия в судьбе другого человека, чувства социальной защищённости, ответственности за тех, кто рядом.
— А помнишь, — улыбается той юной радости Лариса Васильевна, — как провожали парней в армию? Провожали всем селом, с гармонью и песнями. Приезжал грузовик, забирал в кузов будущего солдата — и все, или почти все, шли ещё вслед за ним почти километр. Армия — это было очень почётно, очень значимая веха в жизни.
Когда нет стяжательства, всё заслонившего собственного кармана — расправляла крылья настоящая романтика.
— Помню, Пахмутову и Добронравова пытались подъесть, что вы, мол, заказные песни пишете. Мне очень понравился ответ Добронравова: «Как жили, про то и писали.» Вот и Клару Лучко, когда она снялась в фильме «Кубанские казаки», тоже обвиняли: наигранное кино. А она тогда сказала: «Но поля-то снимались наши!» Такие огромные, золотые, без травинки поля… Нельзя извращать то хорошее, что было при социализме. Это не значит одобрять кровавый путь, которым шли к этой формации, ни в коем случае. Я бы сказала, что всё надо на разные весы раскладывать… А настрой на созидание? Это так естественно: делать с радостью, делать вместе, помогать друг другу. Я, как многие сельские ребятишки, рано научилась ездить верхом на лошади. Как-то на покосе мне доверили кобылу Забаву — волокуши таскать. А Забава уже до меня столько этих волокуш перетаскала, что сама приходила туда, где накладывали сено, и увозила куда надо. Мне стало совестно, пошла к бригадиру: «Дядька Андрей, Забава ведь сама таскает волокуши!» Он мне: «Я что, кобыле буду трудодень писать?» А в школе? Два урока — и на поля! Интересно и весело кучей работать. К тому же там супа с бараниной нальют (летом где же ещё мясо взять?!), чаю с мёдом… Если была какая-то сверхурочная работа, а тебя пытались дома оставить — слёз не оберёшься!
— Очень жалко, — продолжает эстафетную палочку из детства Лариса Васильевна, — что в Абакане распалась фермерская школа. Инициаторы рождения такой школы — Владимир Данилович Конгаров и Раиса Георгиевна Константинова мне в своё время предложили её организовать и возглавить: «У тебя получится». Вскоре она стала опорно-показательной школой России. И ребятишки с удовольствием занимались сельхозработами, чего сегодня очень недостаёт. Аграрная школа давала детям много специальностей, умений и навыков. Они уже в семь-восемь лет умели водить мини-трактор, что в будущем убирало страх перед большими и сложными машинами. Для того, чтобы не просто восстановить в маленьком селе школу с флагом или построить (с каждым годом пустеющий) учительский дом, нужны люди с широким профилем аграрных специальностей. К этой проблеме, да и к любой другой, нужен комплексный подход. А задача педагога — помочь детям найти правильную дорогу в жизни.

Что в активе

— Сегодня с этим сложнее. Получилась такая вот сумасшедшая дыра между теми ребятами, кто опускается в развитии, и теми, кто поднимается, — сетует успешная во всех своих начинаниях, невзирая на то, какое на дворе время, Лариса Тыльченко, — почему так? Причины, конечно, разные. Но во многом потому, что не все талантливые дети могут получить должное по своим природным данным образование из-за отсутствия средств. Не знаю, как кто, а я этот огромный разрыв между богатыми и бедными не могу пережить. Недавно своими ушами слышала, как Чубайс сказал: «Высшее образование должны получать только дети имущих людей». Возмутительно! Циничное отношение к малоимущим — это отвратительная черта нынешнего времени. И дошли мы до этого потихоньку-полегоньку вроде бы… Хотя бы с отменой школьной формы: не мелочь, если подумать о последствиях. Ребёнка нужно ценить по его способностям и отношению к делу, а остальное — не его беда и не его заслуга. Как один из вариантов: у нас есть прекрасная национальная гимназия, где учатся и ребятишки из отдалённых сёл. Почему бы не создать гимназию для особо одарённых детей любой национальности, чтобы у них появилась жизненная перспектива.
— Если посмотреть, что сейчас делается вокруг, кто и что может быть чище детей? — задаёт риторический вопрос Лариса Васильевна. — Не будем сегодня говорить о политике и политиках, но мне по крайней мере ясно: партии (а их больше, чем в басне «Лебедь, рак и щука», а результат тот же) морочат людям головы заведомо фальшивыми лозунгами. Хотя в тысячу раз честнее признаться: мы такие же, как все, до вас нам и дела нет…
Каково под таким «обстрелом» сеять разумное, доброе, вечное…
— А ребёнок не будет ни хитрить, ни юлить, — уверена Лариса Тыльченко. — Какой есть, такой есть, что думает, то и скажет. И даже если пытается хитрить, педагогу это видно. Ведь даже в браваде детской следует найти, откуда ноги её растут. Отыщи подход, улови момент. А что за детскими поступками стоят взрослые — однозначно. Это надо увидеть и от этого строить отношения.
У Ларисы Васильевны, где бы она ни работала, железная дисциплина строилась отнюдь не на страхе. Она ни разу (!) никого не выгнала из класса, не поставила ни одной двойки, не оставила на второй год. Ведь это тупиковый для педагога путь — перечёркнутые странички тетради со смачной жирной двойкой.
— Потому что считала и сейчас считаю: учитель просто обязан научить ребёнка хотя бы тому минимуму, который оценивается «удовлетворительно». Убедить его, что он всё может. Тройка по математике? Зато пятёрка по истории. И гордись, что тройка эта трудом заслужена — ты смог. Конечно, учителю нужно тратить очень много времени, очень! Но если уж выбрал эту профессию — время здесь совершенно ни при чём. Это твоя святая обязанность — помочь ребёнку. И тогда у детей будет вера в себя и доверие к учителю.
— Лариса Васильевна, а нынешняя работа — она ведь весьма специфическая… Какому повороту судьбы обязаны?
— У Алексея Ивановича Лебедя возникла в своё время идея — создать в Хакасии школу для глухих деток. Признаться, меня здорово удивило его предложение организовать и возглавить её. Удивило потому, что я была в команде Евгения Александровича Смирнова (он очень грамотный, очень порядочный человек, работящий и ценящий труд.) И, тем не менее, у нас с Лебедем вышел такой диалог. «Я никогда не видела глухих детей», — говорю. Алексей Иванович: «Я тоже не видел. Но точно знаю: если ты станешь директором школы и всё организуешь, у меня будет душа спокойна». А на открытии школы сказал: «Я вам даю такого директора, которому верю больше, чем себе». О деле заботился человек. И позже, когда мы проводили огромнейший семинар, не разочаровался, напротив: «Я и так к тебе хорошо относился, а теперь… Даже не понимаю, как такую махину можно было привести в идеальный порядок».
— Это дорогого стоит, — вспоминает Лариса Тыльченко, — хотя поначалу… Когда ты вёл детей-олимпиадников, когда это были золотые медали и победы на конкурсах, и вдруг у тебя дети-инвалиды… Даже оторопь взяла, по-другому не скажешь. Но та жилка, которая рождается с человеком, с отчим домом, вот эта жалость, понимание проблемы — они всё во мне перевернули… И не столько жалко детей, сколько их родителей. Ребёнок, он ведь не понимает того состояния, в котором находится. Так началась практически принципиально другая работа — работа в тесном тандеме с родителями. О радостях и трудностях, о методах и подходах — отдельная песня… Тут совсем иная категория детей (бывает у ребёнка по пять-восемь диагнозов), отсюда — индивидуально разработанная программа для каждого — как развития, так и образования. Это большой, системный, даже не всем посильный труд. Любить, жалеть, каждый божий день подмечать, чему ребёнок научился, как сделать, чтобы он по окончании школы получил специальность согласно своему здоровью. Задача — убедить не столько его, сколько родителей: именно здоровье, а не что иное ограничивает выбор профессии. Чтобы после школы, где ребёнок совершенно раскрепощён, загружен полноценной жизнью, он не оказался один  на один с собой. Если воспитанник способный — задача педагога в том, чтобы увидеть талант у ребёнка с ОВЗ, не дать ему потеряться. Это очень сложно, но это нужно делать.
— Сколько же часов в ваших сутках? А своя семья?
— А это особенность нашей семьи. Мой муж — Владимир Гаврилович и по роду своей профессии (он транспортник), и по сердцу — всегда и везде был шефом моей школы, самым большим понимателем того, что я делала всю жизнь. Экскурсии, отдых, а ребята объехали всю Хакасию, — на нём. Правая рука в работе и жизни. Места моей службы — Черногорск, Саяногорск, Абакан — связаны с его «дислокацией»: здесь я как нитка за иголкой. Не было такого, что я живу одной жизнью, а муж другой. Он настолько любил семью, наших четверых детей, к тому же у нас выросли его племянник и моя младшая сестра, что… нет слов. А насчёт «резиновых» суток: хорошо, что я воспитывалась в такой семье, где мало спали и много работали. У нас с мужем всё было выстроено так, как в семье моего деда. Слово — закон. Всё в системе и всё в порядке.

Татьяна ПОТАПОВА



Просмотров: 1353