Село Полтаков в Аскизском районе — совсем невелико. Добраться до местного Дома культуры — быстрое дело. Здание с симпатичным барельефом в национальных мотивах, рядом небольшой стадион, построенный несколько лет назад к сельской спартакиаде.
Если не знать, то можно промахнуться мимо главной достопримечательности села — музея под открытом небом, филиала музея-заповедника «Хуртуях тас».
Но если верить книге отзывов, туристы из Дании, Турции, США, Японии не промахнулись...
Как быть с плитами?
Полтаковский музей наскального искусства «Хайа Хоос» ведёт свою историю с 1980-х годов. Оттого, что строилась оросительная система и реконструировались дороги, на территории Аскизского и Бейского районов проводились интенсивные археологические исследования. Экспедиции Ленинградского отделения Института археологии АН СССР и других организаций изучили огромное количество памятников самых разных эпох. А после окончания раскопок учёные призадумались: «Что же делать с плитами, на которых обнаружены рисунки?»
Оставить на месте нельзя — территория подлежит распашке. Транспортировка затруднительна, ведь многие камни огромны. Тут начальник Среднеенисейской экспедиции Дмитрий Савинов предложил отвезти камни в Полтаков. В селе как раз строился Дом культуры. Так и сделали.
Долгие годы музей существовал лишь номинально. Не было ни штата сотрудников, ни должного ухода за «картинами» древних художников. Проникнуть на территорию мог всякий желающий. Но даже несмотря на это музей был популярен и интересен туристам.
Ситуация поменялась в 2003 году: стеларий получил официальный статус, появились научные сотрудники. По сей день только они могут проводить экскурсии для туристов.
Культурное свидетельство
Научные сотрудники гордятся: музей — единственный в мире, демонстрирующий не просто наскальное искусство, а отдельный его вид, столь характерный для нашей республики — изображения на курганах и могильных плитах.
93 плиты с тысячами рисунков!
— Можно ходить весь день, рассматривать каждый штрих, каждую зазубрину на камне, — говорит сотрудник музея Артур Мамышев. — Многие специалисты, собственно, так и делают.
Самые древние из изображений принадлежат окуневской культуре раннего бронзового века (3 — начало 2 тысячелетия до н.э.). Другая группа относится к карасукской культуре эпохи поздней бронзы (конец 2 — начало 1 тысячелетия до н.э.).
— Много изображений выполнено в скифо-сибирском зверином стиле и относится к тагарской культуре раннего железного века, — рассказывает Артур Васильевич. — Но наиболее многочисленны у нас рисунки хунно-сяньбийского времени.
Научный сотрудник музея-заповедника «Хуртуях тас» Леонид Горбатов тем временем акцентирует наше внимание на большой стеле.
— Подумать только, — говорит он, — более тысячи лет наши предки пользовались этим камнем как книгой, чтобы сохранить информацию. Стела стала использоваться в средние века и практически до наших времён.
Камень, и правда, уникален. На нём — рунические надписи, многочисленные рисунки...
С заботой о камне
Наскальные рисунки поражают разнообразием: фантастические и антропоморфные существа, маски-личины, домашний скот, всадники, ритуальные обряды…
— Вот фантастический зверь, — рассматривает очередной рисунок Артур Мамышев. — Язык змеи, хвост некой птицы. В этой работе древнего художника отражается вера в трёхмирие. В верхнем мире обитают светлые духи, в среднем — с людьми уживаются духи гор, рек, тайги. А нижний мир — обитель злых духов. Это чудовище — оттуда.
Рисунки на плитах высекались, вырезались. И даже рисовались — охрой. Некоторым работам по пять тысяч лет! И мы можем бродить, любоваться, фантазировать о том, какой раньше была хакасская степь, знойная ли погода стояла в тот день, когда давно умерший художник создавал свой шедевр. Вот уж действительно бессмертный!
— Собственно, в этой работе есть немного о шаманизме, — возвращает на землю Артур Васильевич. — Считается, что только шаман может путешествовать между мирами.
Или вот ещё каменная картина: это лицо. Рот, глаза и волосы, расходящиеся, будто солнечные лучи.
— Хакасско-Минусинскую котловину населяли скотоводы. И рисовали они то, что им близко, что связано с их непосредственной деятельностью. Потому так много изображений быков, баранов, лошадей. Много горных козлов.
Далее Артур Мамышев посетовал:
— К сожалению, даже камни не вечны. Переменчивый климат, лишайник… Но ведь для того и создан музей. Сохранить, передать последующим поколениям — наша забота.
Остановленное мгновение
Учёных изображения на плитах Хакасско-Минусинской котловины интересовали издавна. Ещё во времена первых экспедиций Даниэля Мессершмидта и Филиппа Сталенберга были сделаны зарисовки с каменной «натуры». В конце XIX — начале XX века большой вклад в изучение темы внесли участники финской экспедиции под управлением выдающегося учёного, основателя Национального музея Финляндии и музея Хельсинкского университета Йоганна Аспелина. Исследователи с большой точностью зарисовали, а также сделали первые снимки наскальной живописи.
Другой исследователь с мировым именем — Александр Адрианов применял самые передовые для того времени методы копирования: фотографировал, делал бумажные оттиски-эстампажи, натирки краски на миткаль.
— На этом камне высечено множество людей в горизонтальном положении. Значит, они мертвы, — экскурсия продолжается. — Тут же всадник и вполне живые люди…
— Картина битвы! — предполагаю я.
— Учёные по-разному интерпретируют это изображение. Да, военные действия — один из вариантов. Но ведь нет оружия. Отсюда вытекает вторая версия: шаман входит в транс и на своём верном коне отправляется просить помощи у предков…
Леонид Горбатов тем временем отмечает: одна стела отличается от прочих. Это древнейшая скульптура барана.
Действительно, контур, текстура камня — будто шерсть завитушками.
— Скорее всего, камень уже был таким, пористым, если угодно. И древний скульптор его доработал, чтобы получилось максимальное сходство с животным.
Леонид Васильевич уверен: наши предки создавали произведения искусства. Да, примитивные. Но они рассказывают о жизни, деятельности и вере древних людей весьма много. Как книга. Как фотоальбом.
— Абсолютно уверен, в этой работе художник стремился остановить мгновение. Вот пасётся козочка. Вот спрятался охотник, пустил в неё стрелу. А животное продолжает трапезу, не подозревая даже, что оно уже жертва. Но всё же коза ещё жива. И охотник веками ждёт свою добычу.
— Будто прообраз фотографии.
— Да, именно так.
Сергей ВЛАСОВ,
Лариса БАКАНОВА
Аскизский район
