Андрей хорошо пел. И мечтал научиться играть на гармошке. А ему на фронте — невесть почему — однополчане подарили фотоаппарат. Однако вышло так, что подарили… судьбу.

У каждого века свои солдаты

Мне хоть совсем немножко, но посчастливилось поработать с журналистами тогда «Советской Хакасии», прошедшими жестокими дорогами Великой Отечественной. Теперь понимаю их абсолютное бесстрашие перед житейскими бурями, их незаботу о мелочах, где личное благополучие, конечно же, важно, но вовсе не главное. Главное — жизнь как она есть; отсюда — увлечённость делом, право на принципиальную позицию, а не на (в том числе) тиражируемого нынче монстрика, именуемого «амбициозность». Как-то Андрей Зыков победил в международном фотоконкурсе, кажется, в Праге, заочно, конечно. (Но всякого рода документы и архивы Андрея Иннокентьевича остались в спешно покинутой Украине, об этом чуть позже). И — никакой звёздности. Победил и победил, приятно, что уж там…
Наверное, каждый век готовит своих солдат. Оставим в стороне какую-либо идеологию, потому что основой правильной «сборки души» века двадцатого по большому счёту была не она, а труд, умение выживать самому и помочь выжить ближнему. Стране…
Андрей Зыков родился в селе Кома Новосёловского района Красноярского края 4 сентября 1926 года. Отец — Иннокентий Никитович, ушёл из семьи, оставив жену Александру Христофоровну с сыновьями Мишей и Андрюшей… Было много недетской работы, но и много детского счастья просто быть, просто любить и мечтать. Не без трезвой практической сметки: Андрей хотел вы­учиться на токаря в Сталинске (нынче Новокузнецк), но… не взяли. Мальчик в детстве перенёс инфекционное заболевание, и один из весёлых голубых глаз почти не видел.
С началом войны парнишка по 12 часов работал на металлургическом заводе Сталинска грузчиком. Ящики с гильзами были практически неподъёмными и для дюжего мужика. Но кто тогда раздумывал: можешь, не можешь? Надо! Приходилось и разносить из военкомата повестки призывникам. Андрея же не оставляла жгучая мысль оказаться на их месте. И вот, в 1943-м прибавив себе год, щуплый светлоглазый парень ушёл добровольцем на фронт.
Андрей три месяца учился в Усть-Абаканской школе младших авиаспециалистов. Затем молодой специалист был направлен в 889-й ночной бомбардировочный авиаполк 2-го Белорусского фронта. Андрей Зыков готовил к боевым вылетам самолёты По-2, лёгкие ночные бомбардировщики.
Не слишком-то Андрей Иннокентьевич рассказывал о тяжёлых военных буднях, говорит его сын Юрий.
— Но отец очень любил фильм «В бой идут одни «старики», — улыбается воспоминаниям Юрий Андреевич. — Всё — правда. Особенно в этой эмоциональной, «переживательной» атмосфере картины. Ведь каждый лётчик, несмотря на возраст, считай, для личного вооружейника сын родной. И от него, механика, во многом зависит, вернётся ли друг на аэродром… Сколько сердца надо…
И сколько сердечной же ответственности. Но всё же изредка Андрей Иннокентьевич вспоминал в кругу семьи (и только!) некоторые военные эпизоды. Когда, к примеру, его друг и «подопечный» Альберт Азиев (Герой Советского Союза) сбил несколько вражеских самолётов, ему дали отпуск домой, в Осетию. Он объяснил землякам, как тяжело с машинами. Жители принесли все деньги, ценности — и полк приобрёл шесть самолётов. Плюс личный самолёт для Азиева. И пока Андрей готовил ему один самолёт, тут же прилетал другой — и вновь за линию фронта. В иные ночи её приходилось пересекать несколько раз. Так, однажды на земле лётчики увидели группу гитлеровцев, выходящих, по всей видимости, из окружения. Решение принял Альберт Азиев: открыл огонь и начал снижаться. Во время приземления наткнулся на что-то, и машина перевернулась верх колёсами. Слава богу, и лётчик, и штурман живы. Азиев выхватил пистолет: «Сдавайтесь!» Гитлеровцы, не опомнившись, стали поднимать руки. И прежде, чем передать пленных подоспевшим из ближайшего села пехотинцам, лётчики заставили немцев поставить самолёт на колёса…
«Клён зелёный, да клён кудрявый…» — подпевал Андрей Иннокентьевич уже в мирное время героям любимого фильма. Не расставался с песнями всю войну, как и со ставшим вдруг драгоценным фотоаппаратом, снимая для «Боевого листка» полка — в редкие свободные минутки. Победу орлы 889-го авиационного полка встретили в Германии, севернее Берлина.
И в 45-м же Андрей Зыков принял участие в параде в Тушино в День авиации. Разыгрывали воздушный бой. Андрей уже в небе, а не на земле, из вражеского «хенкеля» сыпал сажу, имитируя подбитый самолёт. Пополняли запасы сажи — и вновь взмывали в небо, чтобы «сгореть» и «упасть». Чтобы небо над Родиной всегда было чистым и синим, а не тем пугающе грозным, куда ещё вчера с болью и надеждой смотрели голубые Андреевы глаза.
24 мая 1945-го в Ржеве полк был расформирован. Андрея Зыкова направили в Москву (в Люберцы) оружейником в 3-й бомбардировочный полк — обслуживать учебные самолёты. Затем он семь лет служил в Таганроге, совмещая основную профессию с фотографией для «Боевого листка». Демобилизовавшись в апреле 1951 года, вернулся в Сибирь, на этот раз в Абакан. Награждён орденом Отечественной войны и многими медалями.

Просветляя облик в рамке

— Девочки! — хлопотал в 1980-е годы Андрей Иннокентьевич, встряхивая лёгкими, уже седыми волосами. — Улыбнитесь, изогнитесь в талии!
Грузные немолодые доярки, которых готовил к съёмке на фоне живописных летних выпасов фотокор «Советской Хакасии» Андрей Зыков, добросовестно попытались найти у себя талии, но расхохотались вслед за режиссёром-постановщиком. Что и требовалось. Была в нём милая лукавинка, которую и не заподозришь в, казалось бы, простодушном взгляде. Да и все журналисты, прожившие войну, не представляли свои дни, свою работу без шуток, разного рода хохм, розыгрышей. Ведь послевоенное время даже эмоционально было очень непростым. Радость обретённого мира — и калеки, просящие милостыню в поездах… Бурные стройки — и переполненные лагеря… Горе вдов — и вера, что уж теперь-то всё изменится… Юмор же, настрой на позитив давали точку равновесия, мало того — были лучшим стимулом для свободного творчества. Ну а тогдашний редакционный молодняк сам бог велел поводить за нос. Приносит как-то Андрей Иннокентьевич два панорамных снимка с демонстрации. На одном толпа несёт венки и цветы к памятнику Ленину, а на другом — та же толпа, но только сняты наклонившиеся, пардон, задницы. На недоумённый вопрос молодого ответсекретаря Людмилы Полежаевой: «Что это?» Зыков на голубом глазу ответил: «Это композиция. Называется «Несут и возлагают». Конечно, никуда их не поставили.
Или случай, ставший каноническим редакционным анекдотом. Однажды зимой наш фотокор сдал снимок механизатора. В шапке, конечно. Вышло так, что фото не пошло в номер вовремя, но потребовалось летом. Ретушёр, ничтоже сумняшеся, нарисовал чёрной тушью вместо шапки буйные цыганские кудри… Через некоторое время этот механизатор приезжает в редакцию, застав всех сотрудников аккурат на планёрке. Ни слова не говоря, гость темпераментно сдирает с головы какую-то кепку. Творческому люду предстала абсолютно лысая голова героя… Затянувшаяся театральная пауза… И взрыв гомерического хохота.
На самом деле ради удачного снимка Андрей Зыков и Владимир Полежаев (а сейчас и Саша Колбасов) готовы были хоть в огонь, хоть в воду, хоть с парашютом прыгнуть. Помню, как я еле удержалась, чтобы не закричать, когда Андрей Иннокентьевич на плоской крыше девятиэтажки (только строилась) встал на самый угол во второй балетной позиции, да ещё и выгнул спину над бездной, пытаясь поймать нужный ракурс обалдевших от такого цирка работяг. А уж командировки… И пешком, и на попутках, а то и лошадь подвернётся.

— Отец в доме, где мы жили, — рассказывает Юрий, — сделал фотолабораторию, чтобы срочно снимки готовить, не тратя времени на дорогу в редакцию. Всю ночь, бывало, проявлял, печатал. А ещё мы с ним частенько ездили на рыбалку. Могли всё забыть — часы, даже удочки, но только не фотоаппарат. Он буквально пропадал на работе. Гонорары же шли на фотобумагу, реактивы. Снимки только дарил, и в голову не приходило продавать.
— А как-то, — это уже Надя, жена Юрия, — мы поехали в гости на Украину. На одной из станций, пока отец азартно фотографировал — поезд ушёл… Мы, конечно, здорово расстроились. А Андрей Иннокентьевич быстренько добрался до места с помощью ветеранского и журналистского удостоверений, да любимой присказки «ёлка-палка».
«Ёлка-палка», кстати, имея самый широкий эмоциональный диапазон, выручала в любой ситуации. Даже сработала по дороге в Туву, когда, удобно устроив в коляске писателя Анатолия Чмыхало, лихой водитель мотоцикла «Ирбит» Андрей Зыков умудрился перевернуть это чудо техники без единой царапины для седоков. Думаете, в этом случае обошлось без фотографий? Это был бы не Андрей Иннокентьевич, «ёлка-палка». А как-то, рассказал Юра, они в детстве с приятелем вымазались сажей (под негров), надели взрослые галстуки и сели возле окна: как в рамочке. Мама — почти в обморок, папа же мгновенно схватился за фотоаппарат… Вот так. От житейских анекдотов до фотолетописи растущей Хакасии в её главной газете. Но пора наших читателей познакомить и с семьёй героя.

И любовь!

Человек, встретивший небо, и любовь встретит обязательно… Жена Валентина Беседина родом из-под Белгорода. В Абакан попала по распределению, окончив техникум в Харькове. Любовь пришла — и осталась на всю жизнь. Надо полагать, в особой по-своему атмосфере росли Юрий и Ирина: мама играла на гитаре, сочиняла стихи. Папа всех (включая позже и внуков) научил фотографировать, видеть и строить кадр. А уж как в семье пели! И фронтовые, и берущие за душу украинские… Кстати, интересное было время: в редкой семье в те годы застолье (да и незастолье) обходилось без песен. Пели все и в родной «конторе» Иннокентьевича. Один только редактор «Советской Хакасии» Иван Прохорович Говорченко чего стоил со своим густым баритоном, плюс собственным аккомпанементом на пианино. «Нiч яка мiсячна» — и с ней в бой шли «старики». Но не одними песнями… Невестка Надя:
— Мы с Андреем Иннокентьевичем одного знака зодиака — Девы. У нас даже вкусы совпали. Есть каша на молоке — и мы довольны. Отец вообще замечательно готовил, особенно пшённую с тыквой. Можно сказать, две страсти: помидоры и тыквенная каша.
Тем временем иная «каша» заваривалась в стране. В 1990-е супруги Зыковы, уже пенсионеры, уехали жить в село Дергачи, что на Украине. В основном потому, что разошедшаяся с мужем дочка Ирина перебралась туда из Санкт-Петербурга с двумя сыновьями. Старики помогали, чем могли (учитывая, что платили в ту пору практически десять процентов от пенсии, бабушка покупала продукты, а дед… фотореактивы, разве от «подаренной» на фронте судьбы далеко уедешь?). Андрей Иннокентьевич, обожавший внуков, даже возил их в музыкальную школу в Харьков. Тем не менее Зыковы купили в Дергачах дом, где дедушка буквально всё сделал своими руками: провёл отопление, газ и, конечно же, оборудовал фотолабораторию. Кстати, наших переселенцев на Украине, мягко говоря, недопонимали. Ведь у нас как принято: поделиться тем, что есть. Вот Зыковы и делились, выставляя вёдра с поспевшими яблоками прямо на улицу — берите, люди добрые. Люди добрые брали и делали на этом свой «бизнес»… Ну да бог им судья.
К слову, жизнь Ирины заложила крутой вираж: она вышла замуж за американца итальянского происхождения. Сегодня у новой семьи есть дом во Флориде, а выросшие пацаны получают специальность в Нью-Йорке. И к слову же: отец расстроился, что дочка покинула родину.
Валентина Андреевна там, на Украине, и умерла… Как пережил это Андрей Иннокентьевич, одному ему известно. Но здоровья практически не осталось. Не будем описывать все перипетии, считай, что тайного увоза Андрея Зыкова в Абакан, что предприняли Юрий и Надежда. Увозили отца уже в инвалидной коляске.
— Но Надя выходила. Папа восстановился! — говорит Юрий Андреевич. — Везём его по городу, что-то узнаёт, что-то — нет. Всё рвался в редакцию… И к Марии Георгиевне Чертыковой на огонёк.
Мария Георгиевна буквально до последних дней своей жизни собирала на этот «огонёк» старую гвардию. Гвардии же с каждым годом становилось всё меньше… А уж как там пели, хохотали, вспоминали дни былые! Когда Андрея Иннокентьевича не стало, его заменили на этих посиделках Юра и Надя… А тогда, в 2003-м, как только приехали, Зыковы тут же позвонили Марии Чертыковой. Они с Людмилой Чекмарёвой мгновенно примчались, волнуясь не меньше растроганного до слёз Андрея Иннокентьевича.
— Когда отец совсем потерял зрение, — Юрию до сих пор не просто даются эти воспоминания, — рядом с его кроватью стоял кофр: он перебирал в нём такие знакомые на ощупь «фотоштучки». Мы уже этот кофр и не убирали.
А вот архив — целая комната в домике в Дергачах — там и остался: галерея фотографий, документы на военные и мирные награды, много другого, на чём останавливал внимательный и ласковый взгляд фронтовик, фотокорреспондент, любящий муж, отец и дед Андрей Зыков.
Дочки Юры и Нади писали о деде Андрее и бабе Вале сочинения… И осталась в квартире уже в свою очередь немолодых Зыковых атмосфера празднично-шутливого гостеприимства, такое вот неуловимо-фамильное наследие любви к проявленному в душе небу. И людям.

Татьяна ПОТАПОВА