Сохранить главные черты характера своих предков

№ 133 – 134 (23740 – 23741) от 19 июля
С именем Владислава Торосова связано не только повышение статуса Хакасской автономной области до статуса республики, для чего он приложил немало усилий. При его непосредственном участии создавались государственные герб и гимн Хакасии. По инициативе Владислава Михайловича был создан и мемориальный комплекс «Павшим за Отечество» на горе Самохвал. С именем Владислава Торосова связано не только повышение статуса Хакасской автономной области до статуса республики, для чего он приложил немало усилий. При его непосредственном участии создавались государственные герб и гимн Хакасии. По инициативе Владислава Михайловича был создан и мемориальный комплекс «Павшим за Отечество» на горе Самохвал.
Фото Александра Колбасова, архив «Хакасии»

Сегодня — 40 дней со дня смерти Владислава Торосова. Буквально за год до неё, возможно, чувствуя приближение ухода из жизни, он закончил писать книгу «Дела давно минувших дней» — своеобразное завещание всем нам. Публикуем некоторые фрагменты из неё.

Родословная

Родился я в городе Абакане 3 марта 1937 года. Мой папа — Торосов Михаил Григорьевич, видный в Хакасии общественный и государственный деятель, в тот год возглавлял исполнительную власть Хакасской автономной области. Моя мама — Торосова Клавдия Терентьевна (в девичестве Чудогашева) работала в одной из школ Абакана. Я был четвёртым ребёнком в семье.
Если заглянуть в родословную, то деды со стороны отца и матери относились к противоположным социальным слоям. Торосовы — охотники, кузнецы, столяры, чабаны, скотоводы, горняки, золотоискатели, плотники. Словом, рабочий сибирский люд. Чудогашевы — представители древнего хакасского рода (в основном воины), помнящие свою родословную с ХV века. В XIX — ХХ веках — крепкие, зажиточные крестьяне, которых после Октябрьской революции 1917 года большевики стали относить к слою кулаков, подлежащему беспощадному выкорчёвыванию. Крестьяне-трудоголики, тяжким трудом обустраивавшие материальную жизнь своих семей, кормившие страну, — оказались вредным, социально опасным сословием! Эта «великая по несуразности» идея пришла в головы пролетарских вождей России и в конце двадцатых годов ХХ века стала причиной трагедий миллионов сельских тружеников страны.
По складу своего ума дед был мудрый человек. Он активно делился со старшим сыном Михаилом многими своими наблюдениями. Один завет юноша запомнил на всю жизнь. «В жизни, сынок, самое главное — это полезность, — сказал дед Григорий, — полезность человека для семьи, жены, детей, для каждого члена семьи, для бригады и артели, где трудишься, для села, где живёшь».
Бабушка Татьяна одно время была домработницей у священника Усть-Есинского церковного прихода. Священник обратил внимание на её смышлёного сына Михаила, взял его к себе в услужение и помог получить основы грамоты — вначале в местной трёхлетней, а затем в Аскизской сельской школе. В 19 лет он решил продолжить учёбу, собрал немного денег, сколотил плот и на нём вместе с товарищем по рекам Абакан и Енисей приплыл в Красноярск, где поступил в акушерско-фельдшерскую школу.
В 1923 году Михаил окончил учёбу и был направлен в Хакасию, которая в тот год выделилась из Минусинского уезда и стала самостоятельным национальным уездом, занимавшим левобережную (относительно Енисея) часть Минусинской котловины. В 1925 году он был принят кандидатом в члены партии. В тот же год уездный комитет ВКП(б) перевёл его в село Усть-Абаканское помощником главного врача окружной больницы и утвердил пропагандистом партийной передвижной школы политграмоты.
Потом работал ответственным (первым) секретарём окружного комитета комсомола, учился в Томске, а осенью 1935 года его избрали председателем Хакасского облисполкома и членом бюро обкома партии.
В 1936 году при обсуждении проекта Конституции СССР он ставит вопрос о выводе автономных областей из состава краёв и подчинении их напрямую правительствам союзных республик (Хакасия должна быть напрямую подчинена РСФСР, а не Красноярскому краю). Но более разумным он считал вариант преобразования Хакасии в автономную республику. По своим экономическим и социальным параметрам, экономическому и социальному потенциалу она реально соответствует таким требованиям. Свою позицию он неоднократно излагал в центральных и краевых органах власти.
В начале 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б), занимаясь оппозицией, взяло на себя функцию судебного органа. Часто, даже не собираясь вместе, а просто путём опроса, члены Политбюро начали утверждать «расстрельные» списки лиц (партийных, советских, военных и хозяйственных руководителей), которые подлежали аресту и уничтожению. Вина этих людей состояла лишь в том, что они имели собственное мнение по тем или иным вопросам политического и экономического развития страны. Михаил Григорьевич проходил по списку Красноярского края и был там в первой десятке.
17 октября 1937 года Михаил Григорьевич Торосов был арестован, ложно обвинён в антисоветской деятельности, «направленной на отторжение Хакасии от СССР», а 13 июля 1938-го расстрелян в Красноярске. 19 лет спустя «за отсутствием состава преступления» Михаил Григорьевич был посмертно реабилитирован и восстановлен в партии.
Я знаю своего отца только заочно по отдельным сохранившимся документам, по рассказам мамы, близких родственников и по нескольким его письмам, написанным из Москвы в декабре 1936 года с союзного съезда Советов, принявшего Конституцию СССР (делегатом которого он был) и из тюрьмы в апреле 1938 года. Письмо со съезда несколько восторженное, написанное в духе того времени.
Письмо из тюрьмы сугубо личного характера, оно проникнуто заботой о семье, о здоровье детей. Предчувствуя, видимо, безвыходность своего положения, он советует маме продать все его личные вещи.
О том, что папа расстрелян, семье не сообщали. Наоборот, многие годы официальные власти поддерживали иллюзию, что он жив, но срок ему постоянно продлевается. Сначала его якобы осудили на десять лет, потом добавили пять, затем ещё пять.

Детство

После ареста отца маму как «жену врага народа» лишили работы в качестве учителя, семью в составе шести человек переселили вначале в одну из комнат «барака для троцкистов». В этом небольшом бараке коридорного типа проживало тогда пять семей «троцкистов», все они имели по одной комнате, независимо от состава семьи. Несмотря на тесноту, власти распорядились разместить в конце барака ещё и зловонный цех по вымачиванию и выделке шкур животных. Так наказывались семьи «врагов народа». Между прочим, нашей семье ещё повезло, так как согласно установкам НКВД семьи «врагов народа» должны быть разделены: жёны подлежали немедленному аресту, а дети — помещению в различные детские дома. Исключение делалось семьям, где имелся ребёнок в возрасте до двух лет. Таким ребёнком оказался я (в день расстрела отца мне исполнилось один год и четыре месяца), поэтому маму не арестовали, семья была сохранена и оставлена в Хакасии.
Два года мама безуспешно пыталась восстановиться на работе. Наконец ей разрешили работать учителем, но жить в Абакане запретили. В 1939 году семья перебралась в село Изыхские Копи. После войны, по предсмертному совету папы, мама приобрела землянку с огородом напротив школы. В этом домике мы проживали около двух лет (до осени 1948 года).
Несмотря на тяжелейшие испытания, мама не озлобилась, не ожесточилась, а оставалась очень доброжелательным, приветливым, а для нас, детей, ласковым человеком. При этом обладала сильными волевыми качествами. По характеру — безусловно, лидер. В 1948 году маму перевели завучем детского дома в посёлок золотого прииска Немир, в десяти километрах от озера Баланкуль. Спустя три года направили директором детского дома в посёлок Сартыгой, находившийся в пяти километрах от станции Усть-Бюрь. В этих посёлках и прошло моё детство. Оно было сиротским, а потому холодным, голодным и неуютным.
Когда мама тяжело заболела, слегла и не смогла работать, нас с братом передали в детский дом, и там я впервые смог не только носить мягкую, «бесшумную» одежду, но и сносно питаться три раза в день. А дома жили впроголодь. Хлеб выдавался по карточкам, 400 граммов на работающего человека, а на иждивенца по 250 граммов. В день наша семья получала 1,4 килограмма тяжёлого, сырого «чёрного» хлеба, а нас, вечно голодных, четверо, плюс мама. Бабушка Татьяна в начале войны перебралась к дочери Марии, которая проживала в Туве.
Можно долго рассказывать о тяготах детства, но это не доставляет удовольствия. Да, были трудности и тяжёлые проблемы — но в детстве мало задумываешься над этим. Ведь другой, более обеспеченной, жизни мы просто не знали. И сегодня я вспоминаю о трудностях, нищете и проблемах, пережитых в детстве, не для того, чтобы смаковать тяжёлый период жизни.
Современные, молодые поколения должны знать, что в годы затяжных войн, природных и общественных катаклизмов такая жизнь вполне вероятна. Не дай Бог, чтобы она когда-нибудь повторилась.

Юность

После окончания Немирской семилетней школы, в 14 лет, я уехал в Черногорск и поступил в горный техникум, где избрал специальность «подземная разработка угольных месторождений».
В Хакасии в тот период все мальчишки, кто заканчивал семилетку и намеревался учиться дальше, поступали в престижный горный и уж в крайнем случае — в сельскохозяйственный (но туда не рвались, отталкивало то, что работники села были на положении крепостных, там не давали паспортов). Кроме всего прочего, горный техникум привлекал сельскую бедноту (а тогда все были бедные) значительной стипендией (280 рублей в месяц), тогда как в педагогическом и медицинском училищах она не превышала 140 рублей. Горный привлекал и красивой, на наш взгляд, формой одежды студентов (костюмы и шинели темно-синего цвета, с голубыми кантами на брюках, воротниках и рукавах кителей, плюс золотые эмблемы в петлицах воротников в виде двух перекрещивающихся отбойных молотков). Привлекала и внушительная заработная плата шахтёров после окончания техникума.
Сам же Черногорск в то время (1951 — 1955 годы) был очень угрюмым городом. Много пыли и дыма от угольных печей, от паровозов и коптящей в центре города ТЭЦ. Масса облезлых, оштукатуренных снаружи бараков и одноэтажных индивидуальных домов, деревянные тротуары, штакетные ограждения домов и ни одной асфальтированной улицы. Липкая, жидкая грязь на многих улицах, но особенно на рынке и вокруг него, поэтому большинство людей, детей и взрослых, ходили в резиновой обуви.
Самыми мрачными и печальными были часы, когда центральная улица города — Советская — заполнялась колоннами заключённых, которых рано утром вели на работу, а вечером обратно. Впереди колонн двигались небольшие грузовые машины, полуторки, на кабинах которых установлены пулемёты, по бокам колонн автоматчики с овчарками, беспрерывный злобный лай собак, грубые крики конвоя — так начинался каждый рабочий день города. Такими же картинками он и заканчивался. Стих вечерний лай овчарок — значит, рабочий день завершился. Так мы, студенты техникума, общежитие которого располагалось на центральной улице (напротив нынешнего здания администрации города), фиксировали ритм его жизни. Город строился в основном силами заключённых, поэтому многие здания и предприятия были ограждены высокими деревянными заборами с колючей проволокой сверху.
Город в те годы прославился жестокостью ГУЛАГА, которая ярко описана в книге Некраса Рыжего (Майер Вячеслав Андреевич) «Очерки тюремных нравов». В книге есть рассказ о том, как лагерный конвой зимой 1948 года, в сорокаградусный мороз, с помощью пожарных машин залил водой и заморозил у входа в лагерь колонну заключённых, прибывших в Черногорск и отказавшихся заходить в зону, где, по их сведениям, содержались зеки, тесно сотрудничавшие с лагерной администрацией. Вся колонна стала «карбышевцами», но в лагерь не зашла. Об этом в те годы шёпотом говорил весь город.
Там, в Черногорске, в начале марта 1953 года, мы встретили весть о смерти Сталина. Нас, учащихся техникума, горнопромышленного училища и жителей ближайших улиц, собрали на небольшой площади вблизи техникума на митинг по поводу его кончины и помещения тела в мавзолей Ленина. Мы стояли в лужах воды от таявшего снега и слушали (по развешанным на столбах репродукторам) всхлипывания Берии и других членов Политбюро. Простых людей волновал тогда один тревожный вопрос: «Что же теперь будет, как будет жить страна?»
Кстати, на этот вопрос нам смело ответил преподаватель истории, который в те дни читал в нашей группе лекции по истории ВКП(б). Это был наш общий любимец, бывший боевой офицер, который постоянно ходил в военной форме без погон. Его лицо было густо покрыто ямочками от оспы. В мягких хромовых сапогах он бесшумно двигался во время лекций по аудитории и часто затевал разговор на весьма рискованные темы. Вот и тогда на поставленный вопрос: «Как же теперь?» — он чётко ответил: «Я думаю, будем жить лучше. В стране много умных и думающих людей!» Меня, с раннего детства приученного к осторожности разговоров на политические темы, поразила эта смелость. Правда, спустя месяц он куда-то исчез, не исключено, что «компетентные органы» знакомили его с этой самой «лучшей жизнью» в кругу таких же думающих людей.
С большой благодарностью вспоминаю наш техникум и прежде всего потому, что там продуманно и практично подходили к обучению. Каждый выпускник должен был овладеть минимум пятью рабочими специальностями. Например, профессией слесаря, проходчика, бурильщика, машиниста электровоза, врубовой машины, взрывника и так далее. Во всяком случае в первые годы самостоятельной работы мне это очень помогло и пригодилось, когда оказался в качестве горного мастера на проходке штолен на севере, в Удоканской геологической экспедиции. Других горных специалистов там в то время не было, горными мастерами работали в основном рабочие-практики, закончившие трехмесячные курсы мастеров. А для меня не составляло труда познакомить рабочих с принципами работы имеющихся горных машин, обучить новичков профессии бурильщика, проходчика или иной горной профессии, но главное, что часто случалось, заменить во время смены бурильщика, взрывника, машиниста электровоза.

Как решали транспортную проблему Абакана

В 1977 году я был избран на должность председателя Абаканского горисполкома.
В конце 1970-х годов острой городской проблемой стала транспортная — обеспечение перевозок населения внутри города. И вопрос не только в том, что в городе не хватало автобусов в связи с малым их числом в пассажирских хозяйствах и низким коэффициентом выхода их на линию. Главная беда заключалась в другом — масса городских автобусов летом и осенью отвлекалась на сельскохозяйственные работы для перевозки горожан на прополку овощей и уборку урожая в близлежащих совхозах.
В поисках решения мы пришли к выводу, что транспортную проблему можно решить только одним путём — путём создания городского троллейбусного хозяйства. Главное его достоинство — троллейбус не снимешь с линии и не угонишь в совхоз или колхоз, он жёстко привязан к городу. Значит, получив известное количество таких машин, можно быстро решить транспортную проблему. Это и определило исход дела. Я, засучив рукава, занялся этим важным для города делом.
К решению вопроса были подключены обком партии, обл­исполком, задача которых состояла в том, чтобы включить стройку (на уровне Госплана РСФСР) в титул проектных, а затем и строительных работ на предстоящий год и тем самым получить официальное финансирование. Началось проектирование, а затем и строительство. К сожалению, финансирование было выделено только на строительство депо, но мы были рады и этому. Что касается сооружения троллейбусных линий, то поиск средств и само строительство город взял на себя и делал это на долевых началах. Горисполком незамедлительно включился в работу. Мы понимали важное значение этого объекта для всего населения города и с большим энтузиазмом занимались им. Лично мне создание этого хозяйства доставляло огромное удовольствие.
Наблюдаю сейчас за строительством объектов в Абакане и по-доброму завидую руководству города — есть проблема, но есть и средства, есть бюджет города, есть источники финансирования, есть мощности строительных организаций — увязывай всё это в один узел, заключай договоры с подрядчиками и контролируй выполнение работ. А в наше (советское) время, особенно когда область входила в состав соседнего края, всё было по-другому — у города не было собственного бюджета, не было источников финансирования.

Во главе старейшин хакасского народа

Крупным по социальному значению шагом совета старейшин была работа по переводу хакасских детей — сирот из детских домов в семьи родов. Вообще-то это давняя национальная традиция. Хакасы никогда не отдавали сирот в детские дома. В случае смерти родителей сирот разбирали по своим семьям родственники и в дальнейшем воспитывали их как своих собственных. Мы решили вернуться к этой традиции в 2003 году. Тогда в детских домах республики находилось 346 хакасов-сирот. Обсудили проблему и решили, что поскольку речь идёт о судьбе обездоленных детей, традицию надо возрождать немедленно. В республике эту работу поручили возглавить Ивану Иосифовичу Мамышеву, который имел некоторый опыт в этом деле. Он организовал предметную и эффективную работу по поиску и устройству детей в семьях родственников и вскоре мы стали свидетелями замечательных результатов. За два года число хакасских сирот в детских домах сократилось в три раза, а спустя три года там оставались только полтора десятка детей социальных сирот из неблагополучных семей.
Готовясь к 70-летнему юбилею окончания Второй мировой войны, большое внимание совет старейшин уделил созданию мемориала на горе Самохвал. С древнейших времён в Хакасии прочно утвердилась традиция чествовать граждан, кто внёс свой вклад в победу над врагом. А павшие в боях заслуживают вечной памяти.
Тот, кто посещал памятник, несомненно обратил внимание, что у подножия скульптуры древнего воина покоится гранитная глыба, где высечены слова: «Пусть доблесть, слава, честь, что к нам пришли от предков, умножатся потомками в грядущие века»! Это наказ предков нам и нашим потомкам, который все мы, ныне живущие и грядущие поколения, обязаны помнить и выполнять с великим достоинством.
Особую благодарность совет старейшин выразил главе республики В.М. Зимину за организационную помощь и финансовое обеспечение строительства.

Послесловие

Так случилось, что я вырос без отца. И у меня всегда было большое желание пообщаться с ним. Но, к сожалению, это было невозможно.
А вот теперь остался к отцу только один вопрос, на который бы очень хотелось получить ответ: ты был искренним патриотом своей Родины, ставил в жизни хорошие цели, наметил правильные пути, но не успел развернуться. Твою жизнь оборвали. Многие годы я стремился продолжить начатое тобой! Удовлетворён ли ты результатами? Если да, то я спокойно ухожу, с чистой совестью, надеясь на скорую встречу с тобой.
Не всё у меня, конечно, получилось, но то, что удалось сделать шаг вперёд, — прежде всего результат основных принципов, перешедших от тебя. Да, каждый день человека должен быть полезным (дома и на работе). Каждый день ты обязан выполнить пусть маленькую, но нужную работу (забей гвоздь, помоги в уборке квартиры, отремонтируй что-нибудь). На крайний случай — уточни план дальнейших действий и хотя бы на шаг, но реально продвинься к одной из своих заветных целей. Занимайся прежде всего тем, что тебе интересно, но дело должно быть полезно для окружающих тебя людей.
 Из массы ежедневных дел выбирай только главные! Постоянно нацеливай себя на то, что обеспечивает реальное движение к цели, к реализации твоей мечты, тогда по истечении определённого времени всегда можно оценить, что удалось, а что не получилось, продвигаешься ли ты к цели или топчешься на месте.
А теперь у меня добрые пожелания своим потомкам! Сохраните главные черты характера своих предков, заложенные в родных генах: а это прежде всего воля, устремлённость, активность, обязательность, ясность ума.

Подготовил
Геннадий ЛЕБЕДЕВ



Просмотров: 1890