25 сентября, ровно 80 лет назад, родился Виталий Лазицкий. Спортсмен, тренер. Человек, который создал в Хакасии хоккейную команду «Саяны». И это тот самый случай, когда возможность назвать человека легендой не вызывает вопросов. Но возникают другие. Поэтому Виталий Александрович — сегодня гость газеты «Хакасия».

Если хоккей мешает учёбе…

— Виталий Александрович, давайте начнём с ваших спортивных истоков.
— Я родился и вырос в Красноярске. Начал играть в футбол по нынешним временам очень поздно — в 13 лет. Улица на улицу, как это у многих было. И так уж получалось, что общался постоянно с более взрослыми ребятами. Однажды весной 1959 года они позвали меня на стадион. Пришёл, сижу на трибуне. Смотрю, разделились на две команды. А тренировал их Павел Геннадьевич Могилевский. Он меня заприметил. «Чего, — говорит, — сидишь, иди играть в футбол». Я спустился. Поиграл вместе с ними. Тренировка закончилась. «Приходи в следующий раз», — говорит тренер.
Так для меня начался футбольный сезон. Играл в нападении. И, видимо, неплохо получалось, потому что амплуа нападающего за мной закрепилось и в хоккее с мячом. Причём Павел Геннадьевич подтолкнул меня к этому. «А где Лазицкий? — однажды спросил. — На футболе? Так пусть и на хоккей ходит». Занятия начинались с 1 августа. Мы продолжали играть в футбол за «Локомотив» и отрабатывать на земле технику с помощью клюшки и мяча, готовясь выступать за «Торпедо». А коньки мне тогда уже одна из сестёр купила. И это всё настолько меня увлекло, что учёба отошла на второй план. Родилось даже выражение: «Если хоккей мешает учёбе, брось… учёбу». Я приходил из школы, бросал портфель, шёл на стадион и возвращался поздно ночью. Я хотел расти как игрок. А так как у меня от природы аналитический склад ума, то всегда старался делать какие-то выводы. Мне это помогало по жизни. Всё время же приходилось быть лидером, капитаном команды на поле.
А Павел Геннадьевич так прививал любовь к хоккею, что нельзя было бросить начатое. Сказалось и то, что атмосфера царила на тренировках дружелюбная. И отношение — как у отца к своим детям. Жил он недалеко от стадиона, поэтому мы частенько у него бывали дома. Он чинил нам клюшки, подшивал форму. Вечная память ему за все старания.
В общем, со стадиона я не вылазил. И буквально в том же сезоне на меня обратили внимание, пригласили в сборную города. Уже перспектива какая-то… Хотя этого слова не понимал, мне просто нравилось заниматься с более старшими ребятами. Они меня брали к себе в команду по двум причинам: играл результативно и, что тоже немаловажно, не пил. Я был одним из лучших бомбардиров. На юношеском уровне тогда забил более 100 мячей. Мы, как правило, побеждали с крупным счётом. Но в большей степени получал наслаждение не от процесса забивания, а от возможности отдать голевой пас. Меня бог не обделил этим.
Запомнился курьёзный случай. Играли клюшками, сделанными из проволоки. Вместо мяча или шайбы у нас были замёрзшие картошки или консервные банки, найденные на помойке.
Рядом с нами жил Анатолий Семёнов. Ведущий хоккеист команды «Металлист». И вот мы на улице как-то играем, а он с женой мимо проходит. И получилось так, что мы случайно попали ей по ноге банкой. Ближе всех оказался я, мне и достался пендель (смеётся). Но мне получить пинок по одному месту от известного игрока не особо было обидно. Самое смешное, что мы потом оказались в одной команде.

— Вы ему припомнили тот случай?
— Припомнил, и все мы по-доброму посмеялись над этим.
Так вот мы на протяжении нескольких лет становились чемпионами города. И однажды, в конце 1961 года, я попал в зону видимости руководства команды мастеров.

— Имеете в виду «Енисей».
— Тогда он назывался «Металлист». В то время были единичные случаи, когда брали в команду мастеров молодых игроков.
В коллективе меня приняли нормально, хотя была разница солидная в возрасте, и габаритами, сами понимаете, не выделялся. Когда меня взяли, весил 43 килограмма, 37-й размер ноги. А там играли мощные ребята: Анатолий Бочкарёв, Валерий Поздняков, Юрий Непомнящий, Владимир Жилионис… Это люди, которые были для нас кумирами. Мы на них смотрели широко раскрытыми глазами. Даже в голову не приходило, что когда-то могу оказаться с ними в одной команде.

— Если не скромничать, вы чем брали?
— Я был игрок скоростной. Старался ни в чём не уступать, наверное, поэтому мне и доставалось очень часто, случались травмы. Но меня это не останавливало, я никогда не был нытиком.

— Виталий Александрович, получается, вы могли и в футболе остаться.
— Подавал надежды, меня приглашали к себе футбольные тренеры. Повезло ещё в том плане, что повстречал тренера по футболу из московского «Локомотива» Юрия Ивановича Краснова. Очень педантичный, элегантный человек. Любил одеваться хорошо и аккуратно. Того же требовал от нас. Не допускал на тренировку не то, что в грязной форме, не в глаженых трусах. Перед занятием выстраивал, давал задание и смотрел на внешний вид. Он приехал из Москвы, много видел, много знал, и такое отношение к делу нам только импонировало. В дальнейшем, всё проанализировав, я взял от него очень многое как от тренера. Требования Юрия Ивановича мне были по душе, так скажем, поэтому вспоминаю с большой благодарностью то время, которое прожил под его руководством.
Некоторое время нас тренировал Владимир Яковлевич Шевелёв. Он был и футбольным, и хоккейным тренером. Что-то и от него почерпнул. Но призывал нас проявлять силу воли. Это человек, для которого травма — не аргумент. Он признавал только открытый перелом. Растяжение, ушибы не являлись причиной не явки на тренировку или на игру. Всегда приводил в пример войну: человеку ногу оторвало, а он стреляет, борется. Тогда это были не совсем понятные нам аргументы. И тем не менее я их брал на вооружение. Не пугали случаи, когда выходил на лёд на второй-третий день после сотрясения, играл с загипсованной рукой. Наоборот, ценил: меня с гипсом выпускали в основном составе, а люди без травм сидели на лавке. Почему так, в те годы особо не задумывался, просто считал себя хоккеистом, играющим выше среднего уровня.

— Вы же ещё в СКА (Свердловск) играли.
— Играл. А сначала мог попасть в иркутский «Локомотив». На меня что-то нашло, и решил перебраться в Иркутск вслед за своим близким другом Виктором Елизаровым. Он как вратарь не попал в основной состав «Енисея», и я поехал с ним за компанию, решил играть за «Локомотив», тем самым окончательно переключиться на хоккей с мячом. Хотя были предложения и тренеры приходили домой, вводили в состояние ступора маму — она далека от спорта, ни разу меня не видела ни на футбольном, ни на хоккейном поле, естественно, не знала, что и ответить в такой ситуации. Всё, что она видела, — мою грязную форму, ссадины… Переживала, когда получал сотрясения, травмы. Травм, к сожалению, было много.

На Муромской дорожке

— Скажите, а мама ваша кем работала?
— Она не работала. Она — мать-героиня. Я родился седьмым ребёнком. У меня семья — интернациональная. Вот смотрите: в метрике записано, что папа — Александр Петрович (не знаю, почему так) Па-Ды-Чан, национальность — китаец. Мама — Варвара Георгиевна Лазицкая, национальность — полька… А про меня сказано: сын Виталий Александрович Лазицкий — русский. У меня четыре сестры и два брата. Самый старший из нас, Виктор, родился в 1924 году, я в 1944-м. За этот 20-летний период появились на свет Галина, Юрий, Лидия, Тамара и ныне здравствующая Нина (живёт в Санкт-Петербурге). Когда я родился, отцу было 74 года. Мама младше него на 32 года. Моим воспитанием занималась она. Замечательнейший человек. За всю жизнь мы не сказали друг другу грубого слова.
Знаю точно, что отец (он был родом из знатной семьи) с мамой хотел уехать в Китай, но по каким-то причинам не получилось. Как он оказался в Красноярске, я не знаю. Об этом не принято было говорить. Но хорошо помню, что китайцев жило много в те годы в Красноярске. Единственный, к кому мы ходили, — ближайший друг отца. У него были дети моего возраста.
Раньше ведь никто не делал акцент на национальности, на мне это никак не отражалось. Тем более что в паспорте написано: «русский», фамилию дали мамину.
И чтобы было чуточку понятно… Есть такой фильм «На Муромской дорожке». Это история про китайского купца и русскую девушку. Эту параллель провожу с отцом. У меня о нём самые лучшие воспоминания. Когда папы не стало, мне исполнилось 12 лет, но я хорошо его помню. Высокий, симпатичный, интеллигентный. Работал сапожником. Люди к нему относились с большим уважением. По-русски очень хорошо говорил. Любил модно одеваться. Какие-то вещи я даже за ним донашивал.

Алло, они ищут таланты!

— Итак, вы уехали в Иркутск.
— Иркутская команда очень хотела меня видеть. Возможно, я бы и стал играть за «Локомотив», будучи слесарем (мы же были «подснежниками» на местном заводе), но… «Енисей» не захотел меня отпускать — федерация пошла ему навстречу. И спустя четыре месяца, в начале декабря 1962 года, вернулся обратно. Подготовка к сезону в итоге получилась скомканной.
Выступая за «Енисей», получил очередную травму. Голеностоп повредил. Поехал лечиться, возвращаюсь в Красноярск. В семь утра звонок. «Алло!» Никто не отвечает. Минут через 30 звонок в дверь. Стоит офицер и рядовой с автоматом Калашникова. «Лазицкий?» — «Лазицкий». — «Собирайтесь, надоело вас искать». — «Куда собираться?» — «Вот повестка». — «Так мне бы с мамой попрощаться». Нет, ни в какую. Посадили на поезд и отправили в Новосибирск играть за местный СКА в хоккей с шайбой.
Когда 19 августа команда вышла из отпуска, не могли понять, куда делся Лазицкий. Оказалось, забрали в армию, проходит курс молодого бойца в посёлке Светлый Омской области. А мной, как потом выяснилось, заинтересовался свердловский СКА. Клуб армейский, но вызволить ему меня было трудно, потому что разные военные округа — Сибирский и Уральский. Пока обменяли на футболиста из «Уралмаша», наступил ноябрь. Курс молодого бойца я уже успел пройти: дрова рубил, сортиры мыл, с утра до ночи картошку копал… Был мальчиком на побегушках. Это не говоря про теоретическую и физическую подготовку. Но и через такие испытания, считаю, требовалось пройти. Зато попал в СКА (Свердловск). За армейский клуб отыграл три сезона — в моей копилке бронзовые, серебряные и золотые медали.
По сей день благодарен судьбе за то, что оказался в этой академии хоккея с мячом. За то, что судьба свела с такими тренерами, как Василий Дмитриевич Трофимов, Иван Иванович Балдин, Феоктист Александрович Коптелов. Так что СКА для меня — эталон. Повзрослев, став тренером, я всегда брал армейский клуб себе за образец. Взаимоотношения между игроками настолько были выстроены, что можно было играть в комбинационный, командный хоккей. Они и мыслили несколько иначе, грамотнее, не как хоккеисты «Енисея». Было чему учиться.
Несмотря на то, что менялись времена, условия в тренируемых мной командах в корне отличались друг от друга, тем не менее СКА оставался для меня всегда примером при построении
команды.
Даже не знаю, как можно переоценить всё, что получил в спортивном и тренерском плане. С большим уважением относился ко всем, кто меня окружал в те годы. Молодёжи там особо не было, но как-то мы сумели сдружиться.
Особо отношения сложились с Николаем Дураковым, Валентином Хардиным, Игорем Малаховым… Николая Александровича не стало 9 марта этого года. Для меня это большая потеря. Долгое время не мог я прий­ти в себя. Мы с ним были очень дружны. Заезжал в гости постоянно к нему и к Валентину Хардину (последний раз виделись в прошлом году). Легендарные личности.

— У Николая Дуракова, лучшего игрока XX века в хоккее с мячом, мне посчастливилось в своё время взять интервью. Помните, может, 30-летие «Саян», когда к нам в 2010 году по вашему приглашению приезжали ветераны хоккея с мячом?
— Как можно забыть? Была встреча в минспорте, состоялась товарищеская игра между «Саянами» и ветеранами. Чествовали многих. Это был настоящий праздник хоккея с мячом.

— Получается, вы могли стать шайбистом, если бы вас не вызволили свердловчане.
— В хоккей с шайбой, хочу сказать, у меня неплохо получалось играть. За сборную города среди школьников выступал. Лучший бомбардир команды. Выездные матчи у нас были. Ездили как-то в Кемерово, я и там стал лучшим (смеётся). Сборной Кемерова мы проиграли со счётом 0:14, команде Новокузнецка — 1:14. Потом долго смеялись, что я лучший бомбардир в команде.

— В любом случае прогресс.
— И за пединститут как-то раз выступал.

— По окончании службы в армии вы вернулись в «Енисей», хотя были предложения и из других клубов. А в 1969 году выполнили норматив мастера спорта СССР. А до какого года вы играли за «Енисей»?
— До 1974-го. Травмировал плечо. Делали сложную операцию, долгое время лечился. Думал, что уже пора заканчивать с хоккеем. Вдруг получаю приглашение из «Кузбасса». Аргументы, что не тренировался, поводом от меня отказаться не послужили. Пробыл, правда, там один сезон. В августе 1975 года принял новосибирский «Сибсельмашевец» как главный тренер. Цель была возродить некогда утраченные традиции русского хоккея в Новосибирске. За два сезона мы вернулись в высшую лигу. Случилось это ровно через 25 лет. На первенстве РСФСР нам вручали медали и ленты победителей, позволявшие перейти в высшую лигу. Именно при мне, кстати, к команде вернулось историческое название «Сибсельмаш».

— То есть взялись за дело без тренерского опыта…
— Да, я без всякой подготовки сменил карьеру игрока на тренерскую работу. И принял команду, которую тренировал Александр Рыбников. Сам он из Новосибирска, воспитанник «Сибсельмаша». Я, естественно, оставил его помощником. Общими усилиями мы прорвались в когорту сильнейших команд Советского Союза. Правда, длилось это недолго. Все наши старания сошли на нет, так как начались вокруг команды нездоровые настроения. Поэтому когда поступило предложение возглавить иркутский «Локомотив», согласился не особо думая.
Важную роль в моей жизни сыграла встреча с Константином Николаевичем Тюкавкиным. Жил я в Новосибирске, но встретились мы в Красноярске. Он тогда возглавлял комитет по физической культуре и спорту Хакасского обл­исполкома. Мечтал о том, чтобы у Хакасии была своя хоккейная команда. Именно он и пригласил меня в Абакан.

Рождение «Саян»

— Команда «Саяны» появилась в 1980 году.
— В Абакане началось всё со встречи с председателем Хакасского облисполкома Василием Архиповичем Угужаковым. Нас было трое: я, Константин Николаевич Тюкавкин и первый заместитель председателя Хакобл­исполкома Геннадий Петрович Казьмин, который очень много сделал для «Саян». Василий Архипович сказал, что хотел бы мне доверить руководство командой, требуется провести немалую работу по её формированию. «Молодой человек, вы знаете, что в Абакане была футбольная команда класса «Б»? Они проиграли 10 матчей подряд, и я их разогнал», — сказал он. «А вы знаете, — говорю, — что на этот раз вам не повезло?» «Почему?» — удивился он. «Я вам гарантирую, что моя команда никогда не проиграет 10 игр подряд». — «Ну ты и наглец!» — улыбнулся он.
Тогда же встал вопрос о названии команды. Мне предложили три варианта: «Урожай», «Строитель» и «Тасхыл», а я настоял на «Саянах». «Газировка, что ли?» — спросили меня. Пришлось объяснять, что это в первую очередь известные на весь мир горы. К счастью, меня услышали, так родилось название абаканского хоккейного клуба. Но не сама команда… Требовалось провести колоссальную работу по отбору хоккеистов. К счастью, спортивные чиновники оказали мне всяческую в этом помощь. Константин Николаевич Тюкавкин сказал: раз нужны игроки от 10 до 70 лет, вот тебе список кандидатов, набирай кого считаешь нужным. Тогда же на любительском уровне многие играли. Существовали добровольные спортивные общества «Труд», «Спартак», «Динамо»… Костяк команды составили представители «Урожая». Пять лет подряд они становилась чемпионами РСФСР среди сельских команд. Также пригласил игроков из других клубов. Получился симбиоз опыта и молодости. Анатолий Рыжов, Валерий Аршанов, Артём Асочаков, Николай Ковалёв, Вячеслав Мажников, Леонид Исаков, Виктор Менжуренко, Григорий Швецов, Анатолий Грезнев, Виктор Лабун... Много было молодёжи. Сегодняшнего главного тренера «Саян» Евгения Ерахтина взял в команду, когда ему было 15 лет. Коллектив формировался постепенно, кто-то остался в хоккее, а кто-то нет. «Саяны», как я любил одно время повторять, — дитя, рождённое в больших муках.
Но прежде я хотел бы обратить внимание на один момент. Дело в том, что до той встречи с Василием Архиповичем у меня было желание уехать из Абакана. Я жил в гостинице «Хакасия». Погода стояла в тот день отличная. Вышел на балкон с видом на проспект Ленина, смотрю, по аллее молодёжь гуляет. В основном все в шортах, маечках голубых и домашних тапочках. У меня волосы дыбом встали. «Куда я, — думаю, — попал? Нет, надо бежать отсюда».
Собрал вещи. Иду на остановку. А доехать не на чем. Автобусов, троллейбусов нет, такси тоже. Машину поймал, приезжаю в аэропорт. «Мне, — говорю, — в Красноярск». Туда в то время из Абакана летало более 10 рейсов. Билет стоил 7 рублей 50 копеек. Мне говорят: «Нет билетов». Походил по залу, возвращаюсь в кассу: «В Новосибирск». Тоже нет билетов. Где-то через час объявляют рейс Абакан — Иркутск — Улан-Удэ. «Мне, — говорю, — до Иркутска». А на меня уже смотрят как-то подозрительно. «Вы не удивляйтесь, — объясняю, — мне надо вылететь отсюда в любую сторону». А я уже всё просчитал: из Иркутска есть рейс до Куйбышева (теперь Самара) через Новосибирск, где я и жил, но не удалось мне улететь в тот день. Я, весь такой понурый, пошёл пешком в гостиницу — торопиться некуда. «Судьба у тебя такая», — мне потом сказали. Видимо, так оно и есть.

— Виталий Александрович, вы ведь команду и одевали, и обували. Многие могли только позавидовать «Саянам».
— Завидовали все без исключения. В первую очередь команда, я бы сказал, приобрела спортивное лицо. Появилась парадная одежда, куртки с надписью «Саяны»… По три-четыре костюма: обычный, утеплённый, для сгонки веса. И шилось всё это на трикотажной фабрике «Хакасия» по спецзаказу. А первые гетры нам связали на чулочной фабрике в Минусинске. Обувная фабрика обеспечила нас спортивными сумками из искусственной кожи, чехлами для клюшек.
Все удивлялись. Тапочки на кроссовки, условно говоря, спортсмены сменили только благодаря хоккею с мячом. Жили всегда в хороших гостиницах. Был у нас свой автобус: сначала ЛАЗ «Турист», потом «Икарус». На выезде возили на «Мерседесе». По сути, в Абакане стадион «Саяны» на 20 тысяч зрителей построили для нас. И это правильно, логично, потому что без созданных условий не может появиться результат.

— Но поначалу было не всё так прекрасно.
— Понадобилось какое-то время, чтобы урегулировать этот процесс. На первую тренировку в истории команды некоторые ребята приехали в рабочих верхонках. Перчаток у нас не было и когда играли в товарищеском матче с «Торпедо» в Красноярске. Были проблемы с жильём для приглашённых в команду игроков. Всё это длилось, пока нас не взял на свой баланс Абаканвагонмаш. Производственным объединением руководил Виктор Николаевич Преловский. Только слова благодарности ему за это. Как и всему руководящему составу Хакасской автономной области.

— Вы делали то, что не приходило в голову другим тренерам. Имею в виду походы на концерты, спектакли…
— У меня были кумиры — Константин Бесков, к примеру. Театрал до мозга костей. Про себя так не скажу, но в своё время очень сильно увлекался опереттой. А благодаря знакомствам удавалось создавать культурную программу для ребят. «Саянам» предлагали более удобное время, чем кому-либо. Причём хоккеисты ни копейки не платили за билеты.
Как так получалось? У меня с юности хорошие отношения сложились с Красноярской филармонией, с руководством спорткомплекса «Олимпийский» в Москве... Был моим хорошим другом Михаил Плоткин, признанный первым продюсером в Советском Союзе. Великолепный администратор. Благодаря ему мы попадали на любые концерты, в том числе на выступления Аркадия и Константина Райкиных в Алма-Ате. Звонил Мише. Он мне: «Вопросов нет, к тебе придёт администратор, скажешь, сколько человек и когда надо». Хоккеисты из других команд прознали про это: «Как попасть?» И первым, кому я помог, стал СКА (Свердловск).
Благодаря своим друзьям я был близко знаком с артистами кино, эстрады. Лев Лещенко, Евгений Петросян... Часто встречались с Александрой Пахмутовой, Николаем Добронравовым. Удивительные люди. Не небожители, а такие же, как и мы, со своими особенностями, недостатками. Как по-русски умела выразиться Пахмутова! Но она настолько интеллигентный человек, что из неё это лилось как песня. От кого ни разу не слышал резких выражений, так это от Аркадия Райкина и Льва Лещенко.
С хореографом и балетмейстером Игорем Моисеевым, имя которого носил ансамбль народного танца, хорошо общался.
Водил команду даже в Большой театр. Почему «даже»? В то время 99 процентов билетов продавалось за валюту. И тем не менее нам это удавалось.
Правда, потом начинались разговоры: «Да чё мы туда пойдём? Зачем нам это надо?» Приходилось объяснять: посмотрите, как там всё устроено. Вплоть до мелочей инструктировал: когда зайдёте, пройдите в гардероб, сдайте верхнюю одежду, вам дадут номерки. Сразу же идите в туалет. После туалета вымойте руки и поднимитесь в буфет. Когда всё это обойдёте, можете смело пройти в зрительный зал. Посмотрите на обстановку своими глазами. Большинство из вас в Большом театре уже никогда может не оказаться. И я не ошибся. Виктор Менжуренко мне как-то сказал: «Мы до сих пор это вспоминаем». Единственный человек, который тогда не пошёл, — это Владимир Ульянов. Потом жалел.
И в Суздаль мы ездили, знакомились с местными достопримечательностями. И в Загорске побывали, ныне это Сергиев Посад. Троице-Сергиева лавра, к примеру, там находится. Старался сделать жизнь хоккеистов разносторонней. Всегда объяснял, что не хоккеем единым жив человек, важно общее развитие. Меня удручало то, что у многих голова была забита желанием играть в карты. Вот азартные игры категорически запрещал. Знал, что это такое. У меня отец был картёжник, и сам начинал, благо вовремя остановился, помог мне хоккей.

— Самая яркая ваша победа.
— Она была одержана не на льду. Победа в том, что я сумел сделать команду, как говорится, из минус ноль и вывести её в большой хоккей. Со временем появились кандидаты в сборную страны. Но опять же это не только моя победа. Повезло в том плане, что в Хакасии работали руководители, заинтересованные в развитии хоккея с мячом. Благодаря построенному для нас спорткомплексу «Саяны» Хакасия вышла на всесоюзный уровень. А когда сказал, что замахнёмся на международный, на меня посмотрели как на не совсем нормального: «Паренёк с головой не дружит». Слова не остались просто словами. К нам приезжали на товарищеские игры сборные Финляндии, Швеции. Шведский «Вестерос», чемпион страны, несколько раз был в Абакане. И в Москве «Саяны» с ним играли на льду спорткомплекса «Олимпийский».
А так как Красноярск был городом закрытым, «Енисей» честь страны отстаивал в рамках Кубка европейских чемпионов на нашем льду как на домашнем. Трибуны были переполнены. Весь город жил хоккеем.
Работа шла, мы развивались. Приглашал сюда игроков из Красноярска, Нижнего Новгорода, Кирова. Кто-то, женившись, оставался здесь. У нас были как успехи, так и неудачи. Входили в высшую лигу, вылетали, возвращались. В 1994 году клуб «Саяны» стал бронзовым призёром чемпионата страны. В какой-то степени это и мой успех, потому что основная масса игроков набиралась опыта при мне. Самый известный тогда игрок — Андрей Калинин. Разгильдяй. Относился к своему таланту наплевательски, но играл очень хорошо.
30 лет назад Виктору Лабуну удалось использовать их лучшие стороны и добиться самого громкого на сегодняшний день успеха команды.
Рад, что в прошлом году нашлись финансовые средства и «Саяны» попали в суперлигу. Прыгнуть выше головы не получилось в минувшем сезоне, слишком высок уровень соперников, но всё приходит с опытом. Десять лет, проведённые в низшей лиге, не могли не сказаться на команде.
Остаётся навести порядок в детском, юношеском хоккее. Ставка должна делаться не на количество, а на качество. Команд хватает, турниры проводим — всё вроде замечательно. Но этого недостаточно. Необходим анализ прошедших матчей, на основе которого принимать ключевые решения. Должен быть рост, необходимы успехи на российском уровне. Как этого достичь? Кадры решают все. Если люди сидят на своих местах, результат появится. А здесь у нас есть некоторые недоработки.

Зазуля

— Виталий Александрович, не могу не спросить про Владимира Фёдоровича Зазулина, который немалый вклад внёс в пропаганды русского хоккея своими статьями.
— Про Зазулю? Многие его так называли любя. Знаете, это отдельная история. Мы познакомились в Алма-Ате, когда я играл за СКА. Вот представьте картину: Алма-Ата, приходит пацан, интересующийся хоккеем. Парень своеобразный, с тетрадкой в руках. Заговорим о матче, у него уже вся статистика записана, может консультировать по истории хоккея с мячом. Он так к нам тянулся, что даже ночевал на полу между моей кроватью и Коли Дуракова. «Где живёшь? Тебя не потеряют дома?» — «Нет, не потеряют». — «Ну ладно». Он вместе с нами и ел, и на тренировках, матчах находился.
И вот представьте ситуацию, когда, будучи тренером «Саян», на сборах в Красноярске совершенно случайно его встречаю. Столько лет прошло, но не узнать невозможно. «Ты чего здесь делаешь?» — спрашиваю. «Да вот, работаю в краевой газете». Разговорились, я ему: «Слушай, поехали в Абакан». Именно с моей подачи он перебрался в Хакасию. Договорился, дали ему комнату в общежитии, устроился работать в газету «Советская Хакасия». Меня радовало то, что наконец-то о хоккее с мячом стали писать не с любительской точки зрения, а с профессиональной. Он это умел. Тем более что я его старался везде с собой возить на матчи, семинары. Чтобы он общался с профессионалами. И, конечно, помогая во всём, держал в ежовых рукавицах. Вырос он в прекрасного спортивного журналиста, но, к сожалению, не боролся за себя, скорее плыл по течению.

Неудобный тренер

— Виталий Александрович, как так получилось, что вы ушли из «Саян»?
— Был неудобным тренером. Меня могли о чём-то попросить, но не приказать. Можно в чём-то убедить, я прислушаюсь. Был очень требовательным перед руководством. Условно говоря: носки купили? Спасибо, нужны ещё кроссовки. Купили кроссовки, давайте порешаем вопросы, связанные с раздевалками. Перед первой игрой мы раздевались на улице под трибунами. Из ДВП было сколочено что-то похожее на помещение, поставили в нём пушки для обогрева.
На первых порах отношения с руководством города складывались сложно. Потом, когда поняли, что не для себя стараюсь, а для ребят, для развития хоккея в целом, отношения переросли в дружеские. Но опять же всё течёт, всё меняется. Возникали время от времени ситуации, накалявшие обстановку вокруг «Саян». А последней точкой стала игра с «Динамо» (Алма-Ата). Мы вели после первого тайма со счётом 4:1. Перерыв. Уже перед выходом на лёд забегает секретарь обкома партии по идеологии. «Ребята, молодцы! С победой!» А впереди ещё второй тайм. Как там всё повернётся? «Успокойтесь, — говорю, — это вы у себя в кабинете командуйте! А здесь, пока я говорю, все молчат! Присаживайтесь». Он попятился и, упёршись в кресло, присел, а тишина такая воцарилась. Посидел-посидел — и вылетел из раздевалки.
Мы выиграли тот матч. На следующий день меня вызвали в обком партии и начали: многожёнец, беспартийный… В итоге: какое вы имеете право руководить командой?
Да, в партию никогда не стремился. Да, был женат неоднократно. Все они были заметно моложе меня, красивые. Родили мне троих детей.
А какое право имею руководить командой? Один мой друг, игравший за «Динамо», говорил: «Не надо иметь высшее образование, надо иметь среднюю сообразительность». Хотя и учёбе я время уделял. Старался совмещать спорт и занятия в Уральском политехническом институте. В Красноярске окончил пединститут по специальности «Физвоспитание». Тогда уже понял, что мне это надо, хочу стать тренером. Учился, правда, долго. Поступил — когда ещё играл, а окончил — когда уже тренировал. Мне было важно знать азы физиологии, анатомии. Разница между ними есть, очень важно отличать. Не все тренеры придают этому особое значение. Это один из моментов, почему имел право руководить командой. Всё остальное вы уже знаете.
Всегда призывал своих подопечных учиться, кому-то советовал получать не спортивное образование, потому что видел: тренер из них не получится. А у некоторых не было перспектив стать хорошими хоккеистами. «Потеряете три-четыре года в команде, куда потом пойдёте работать?»

— После ухода из «Саян» вы чем занимались?
— Я был востребованным тренером, без работы никогда не сидел. Как только меня увольняли, тут же получал приглашение в другой клуб. «Кузбасс» (Кемерово), «Спартак» (Павлово-на-Оке), «Боровичи» (Новгородская область), «Сибскана» (Иркутск), «СКА-Забайкалец» (Чита). В Санкт-Петербурге в разные годы тренировал «Красную зарю» и БСК. Одно время в Хакасии отвечал за молодёжную команду. Сейчас на заслуженном отдыхе.

— Но вы же до сих пор играете за команду ветеранов «Саяны-80».
— Играю — это громко сказано. Выхожу на лёд (смеётся).

— Какие-то новшества в хоккее с мячом вас сейчас смущают?
— Об этом можно говорить долго. Только про один момент скажу. Есть такие новшества, которые не совсем понимаю. Сейчас в командах работают психологи. Ни один специалист извне, какой бы он ни был, не поймёт игрока. Тем более если он не бывший спортсмен. Психологом в первую очередь должен быть тренер. Чтобы внимательно относиться к своим подопечным: как они спят, как питаются, как готовятся… Я старался ничего не упускать. Если человек вырос на картошке и на каше, смотреть на них не может, заказывал яйцо всмятку или что-то другое. Скажете: мелочь, но именно из них складывается атмосфера в команде, результат на поле. Так что в каждом правиле должно быть исключение.

— И за красивые глаза вы хоккеиста в команде не держали.
— Был у меня один игрок. Очень хорошо понимал игру, читал как открытую книгу действия соперников. Но был очень медлительный, не хватало коньковой подготовки. Я его освободил. Слово «отчислить» не использовал в своей речи. Но прошли годы, мы сейчас с ним самые близкие люди. Это Николай Ковалёв.
А если говорить в целом, старался освобождаться от тех игроков, которые могли дестабилизировать атмосферу в команде, помешать результативной игре. У меня профессиональные отношения превалировали над личными, поэтому мне несовестно смотреть людям в глаза.

Беседовал Александр ДУБРОВИН