— Я почему соединил медицину, живопись и писательство? — улыбается Александр Уранов, человек в республике известный. И правда, почему?
Именно в силу общеизвестности взрослой биографии нашего героя, об этом периоде времени рассказывать не станем, да и газетная площадь для такого журналистского подвига весьма ограниченна. А вот странички детства и юности нынешнего 70-летнего юбиляра (ведь мы все родом из детства) читателям, скорее всего, неизвестны, а они стоят отдельного разговора в вопросе «почему»...
Мама
Родился Александр 10 сентября 1954 года в Забайкалье — последним из восьмерых детей Клавдии и Павла Урановых. В Хакасию семья перебралась, когда Саше исполнилось пять лет. Такой переезд — наглядный результат агитации друга семейства: «Хакасия — это рай! Природа, овощи, фрукты...» «Так началось моё общение с этим удивительным краем», — не устаёт восхищаться и нынешний Александр Павлович, чему свидетельства — его книги и картины, созданные в нашей республике. А тогда, в конце 50-х, отец стал работать машинистом на черногорском угольном разрезе, а Клавдия Александровна... О ней разговор особый.
— Мама у нас была генерал, да и только! — с волнением вспоминает Александр. — Даже отец за ней, как за каменной стеной. Семерых детей вырастила и образование дала. Но горе всё же случилось, старшая Тонечка умерла двухлетней от коклюша. К тому же троих сирот подняла, что остались у деда Ивана, погибшего на Курской дуге в Великую Отечественную.
Непроста и история матери Клавдии, моей бабушки. Родной дед, Александр, погиб в Москве в 1920 году, а бабушка Мария второй раз вышла замуж за очень хорошего человека — старосту церкви Владимира, у которого было двое своих сыновей. Эти парни защищали мою юную маму от сверстников — ярых атеистов, потому что она мыла полы в храме. Настоятель той церкви, отец Александр, ещё и расписывал храм, был замечательным художником. Мама моя почти серьёзно говорила, что способности к живописи мне передались от него. Как же это могло быть? Мать улыбалась: мол, во время работы всегда на иконы смотрела... Владимира расстреляли в 1934 году, вместе с батюшкой Александром.
— Если бы мама образование получила, — продолжил рассказ Александр Павлович, — точно бы академиком стала. Успешно работала машинистом паровоза (во время войны водила товарняки, а отец — военные эшелоны), токарем, слесарем, поваром... При том что целый отряд детей на руках и парализованная бабушка. «Мама, как ты выдерживала?» — спрашивал я. «Саша, — отвечала, — у меня единственная была забота — лишь бы дети от голода не погибли». Один только раз ей жить не хотелось: когда вытащили хлебные карточки. Трое суток сидели без еды. «Я за печку спряталась, меня и не видно — скелет скелетом, — рассказывала мама, — только молилась, чтобы смерти детей не видеть». И вдруг дверь скрипнула: отец раньше времени возвратился из поездки — с тремя ржавыми селёдками и булкой чёрного хлеба...
Вот почему треть моих книг — о Великой Отечественной войне. Маме читал, а она спрашивает, откуда я это знаю. Сама же, говорю, рассказывала в детстве. «И ты запомнил?» — удивлялась она. А это свойство моей памяти, особое внимание — деталям. Я даже помню, как меня в год и девять месяцев возили к родственникам на Волгу. Пыльная дорога, у дома мужики встречают, они баньку строили. Брали меня на руки, а я отбивался: от них махоркой несло... Как объелся яйцами и вишней, а все окрестные бабки долго ахали — как бы чего с дитём не вышло... Эпизоды, которые и строят картинку, её настроение.
И пелось, и бертолетова соль взрывалась
— В школу я пошёл с шести лет, — говорит Александр Уранов, — так хотел учиться! Для меня это наслаждение до сих пор. Чёрногорская школа № 7 — легендарная, здесь в войну готовили лётчиков (сегодня она носит имя Героя Советского Союза Петра Рубанова). Учителя были грандиозные! Раиса Ивановна Рудакова, приехавшая из Ленинграда, — химик от Бога. Красивой такой кофточкой закрывала руки, искусанные крысами во время блокады... Кроме увлечения химией, я солировал в самом большом детском хоре, который организовали в этих же стенах. Так что школа и пела, и бертолетова соль взрывалась на любимых уроках. Не без проказ, понятно...
На вступительных экзаменах в Красноярский мединститут я химию как поэму читал. Удивлённым экзаменаторам рассказал, что такие крепкие знания — от Раисы Ивановны... Перед её кончиной (как чувствовал) привёз цветы, гостинцы. «Саша, зачем деньги потратил?» — говорит. А у меня слёзы.
Всё сложилось, ведь хирургом я хотел стать с 12 лет. Во-первых, в этом возрасте прочитал повесть Аксёнова «Коллеги», во-вторых, дом наш считался «медицинским» — волей-неволей становишься заинтересованным свидетелем разговоров соседей о профессии. Так что уже в 21 год я встал к операционному столу...
А живописью увлёкся ещё раньше — лет с восьми. Однажды в пионерском лагере вожатая попросила меня нарисовать (для каких-то нужд) птицу. Нарисовал и сам перепугался: получилось! А с 14 знал, что хочу стать писателем. Помню, задали сочинение на дом, и я поймал себя на том, что тороплюсь поскорее сесть за стол — так зародилось и не отпускает до сих пор удовольствие высказать свои мысли, поделиться ими. А живопись и писательство вообще трудно разделить. Я настолько любил читать классиков — просто запойное состояние! И тут же иллюстрировал произведения — очень заманчиво «родить» свой образ того, о чём и о ком писали Пушкин, Гончаров, Толстой, Лермонтов...
Много-много лет спустя я организовал и уже восемь лет веду в главной библиотеке республики клуб «Писатель и время», на что меня «спровоцировал» Достоевский, который читал публике страницы своих произведений. А теперь я «провоцирую» участников клуба на их собственное творчество. И уже без этого общения жить не могу.
Уранов в Берёзовке
— Интернатуру я проходил в больнице № 20 Красноярска, — рассказывает Александр Павлович. — Один из институтских профессоров звал меня на кафедру, другой — в аспирантуру. Но я хотел почувствовать вкус профессии в реальной работе, причём в местах, не избалованных докторами.
А это уже юность, начало большого жизненного пути. С тем Александр и поехал в деревню Берёзовка, что под Красноярском. Наш герой рано и чрезвычайно удачно женился. Ольга окончила мединститут годом позже: родила дочку Дашу. Сегодня Александр Павлович с особой остротой осознал, насколько счастливыми были их совместные 50 лет. А как Ольга пела! От тяжёлой тоски по жене спасло творчество. И родные, конечно...
А тогда юный доктор оперировал, не считаясь со временем, вёл приём, ведь в Берёзовку съезжались больные с окрестных деревень. Об этом периоде, задавшем тон и скорость всей его последующей жизни, хочется сказать, что перпетуум-мобиле — это Александр Уранов! Наш герой на пустом месте создал в селе скорую помощь, подготовил к профессии семь фельдшеров, да и бесплатно заведовал этой самой скорой. Проводил в совхозе политинформации, делал выставки, здорово оживил местную самодеятельность... А ещё и дитё малое. Надо, впрочем, заметить, что в советское время интеллигенция на селе не мыслила себя без активной жизни: и кипучая энергия Александра пришлась как нельзя кстати.
— По сути, ни выходных, ни проходных, — ничуть не жалеет Александр Павлович. — Как-то выбрались с Ольгой в кино, и только начался журнал, как открылась дверь в зал: «Доктор, на выход!».
Так прошли три года, причём Уранову то и дело приходили заманчивые предложения по поводу «городской» карьеры — и профессиональные, и по линии комсомола и партийных организаций. Но дальнейший путь определила другая причина: умер отец. И Саша решил, что он, как последыш, должен остаться с мамой. С работы, понятно, не отпускали. Но наш герой заявил: «Я всё равно убегу к матери в Черногорск!»
А дальше? Дальше уже — взрослая, чрезвычайно насыщенная и работой, и творчеством, встречами и приключениями жизнь.
Татьяна ПОТАПОВА
