Шокирующий случай произошёл в городе металлургов ещё два года тому назад. В больнице скончался 39-летний местный житель Максим Алексеев. Родственники умершего утверждают, что врач наплевательски отнеслась к больному. Руководство больницы заявило, что этот пациент был обречён.

Потерянное здоровье

Как рассказала жена погибшего Надежда Новикова, её супруг страдал хроническим заболеванием лёгких. Он был одним из ликвидаторов последствий техногенной катастрофы, произошедшей 17 августа 2009 года на Саяно-Шушенской ГЭС, в результате заработал себе бронхиальную астму.
— Муж разбирал завалы в затопленных помещениях станции, там и простыл, — вспоминает вдова. — Однажды после смены Максима привезли домой в тяжёлом состоянии, с высокой температурой. Со временем у него всё чаще стали случаться приступы удушья, и с этим диагнозом он много лет состоял на учёте, лечась у нашего участкового терапевта.
В последний раз Алексеев прошёл полное медицинское обследование, в том числе УЗИ, в городской поликлинике всего за неделю до смерти — 24 апреля 2017 года. Сведения об этом, как и во всех предыдущих случаях, были зафиксированы в истории его болезни.
Справедливости ради надо заметить, что кроме хронического лёгочного заболевания, саяногорец также имел проблемы с алкоголем, и на этой почве в 2016 году он даже доставлялся в больницу с острой интоксикацией организма. Однако на момент описываемых событий Максим был совершенно трезвым (проведённое впоследствии судебно-химическое исследование крови умершего содержание алкоголя не обнаружило).
Как стало известно из материалов уголовного дела, 30 апреля 2017 года мужчина находился в гостях у своего приятеля. Вечером он стал задыхаться, а ночью из-за нехватки воздуха ему стало совсем плохо. Утром 1 мая саяногорца увезла в больницу бригада «скорой», поставившая ему диагноз — «приступы удушья, бронхиальная астма неуточнённой формы».
В тот день в приёмном покое дежурила врач-терапевт Нина Чебочакова. Согласно медицинским правилам, она должна была уточнить (подтвердить либо опровергнуть) предварительное заключение о наличии у человека какого-либо заболевания. Сделать осмотр больного, выяснить его жалобы, изучить результаты анализов. Но доктор не удосужилась провести никаких обследований, в том числе рентгенографию, аускуляцию лёгких (или, проще говоря, «послушать» больного). Не назначив необходимых лабораторных исследований крови, проигнорировав очевидные симптомы болезни, Чебочакова поставила мужчине ошибочный диагноз — «алкогольный абстинентный синдром». Причём в медицинской карте пациента она указала ложные сведения об отсутствии у него хрипов при дыхании.

«Не спасли, а отняли жизнь»

После этого врач, продолжая небрежно относиться к своим профессиональным обязанностям, выбрала неверную тактику лечения и безосновательно поместила Алексеева под капельницу для снятия несуществующей алкогольной интоксикации. Вместо того, чтобы экстренно назначить препараты, которые реально улучшат состояние больного.
А между тем пациенту становилось всё хуже. Мужчина громко стонал, просил пить, у него были сильные приступы удушья и рвота с желчью, сухие свистящие хрипы были слышны на расстоянии, но на его жалобы никто не обращал внимания. На протяжении всего дня врач не подходила к больному и не наблюдала за его состоянием. Лишь поздним вечером доктор наведалась в палату, где провела определённые медицинские манипуляции, и то, как считают следователи, с нарушением порядка рекомендованных в данном случае процедур.
2 мая медсестра отделения, почувствовав неладное, вызвала врача, и больного в экстренном порядке попытались реанимировать прямо в палате. Но время было безвозвратно упущено. Тем же ранним утром Максим Алексеев умер.
Родные саяногорца были в отчаянии, узнав о произошедшем. По их мнению, медики больницы ничего не сделали для спасения дорогого им человека и обязательно должны за это ответить. Максим был любящий муж и отец. Счастливый брак (двое пасынков и девятилетняя дочь). Супруги, повенчавшиеся в церкви, много лет прожили душа в душу. Из показаний свидетелей следует, что мужчина до последнего дня заботился о семье, водил ребёнка в детский сад. Он ни разу не обидел своих близких и, пока позволяло здоровье, добросовестно трудился (работал на стройках и на железной дороге).
— О смерти мужа мне сообщили 2 мая около 9 часов утра, — вспоминает Надежда Новикова. — Я сразу побежала в больницу, в морг. Там сказали, что Максима привезли без паспорта. Я в шоке была: муж умер в 6 часов утра, а к патологоанатомам его доставили только в 10 часов. В сопроводительной документации из больницы значилось, что в 9 часов утра у мужа взяли анализ крови. У мёртвого, что ли? И там же было предварительное заключение о том, что супруг скончался от цирроза печени, отравления суррогатом. Но в дальнейшем вскрытие показало, что смерть наступила от гнойной пневмонии, осложнившейся острой дыхательной недостаточностью. Как же это понять?!
Убитая горем женщина задаётся вопросом: как можно было поставить диагноз «алкогольное отравление» совершенно трезвому человеку? Не обследовав его, назначить лечение? И это при том, что Чебочакова имеет многолетний стаж работы и хорошо осведомлена о своих профессиональных обязанностях при оказании помощи пациентам. Если бы доктор не проявила бездушие к больному, нарушив клятву Гиппократа, то Максима можно было спасти, уверена вдова.

Солидарность или «круговая порука»?

У медиков своя версия произошедшего. Они утверждают, что здоровье пациента было подорвано алкоголем. Настолько, что у него до крайности износились практически все органы и системы. Поэтому, независимо от назначенного лечения, шансов выжить у мужчины якобы не было. И ни о какой вине доктора речи идти не может.
Но экспертизы показали, что при оказании медпомощи была допущена ошибка. При этом комиссии специалистов Хакасии, Иркутска и Москвы не пришли к единому мнению о наличии прямой причинно-следственной связи между действиями доктора и наступлением смерти пациента.
Два года длилось расследование, и теперь терапевт Чебочакова находится на скамье подсудимых. Ей предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей). Процесс по уголовному делу проходит в Саяногорском городском суде. Государственное обвинение поддерживает прокурор города Игорь Зайферт. По его информации, разбирательство на данный момент находится в стадии предъявления доказательств. Вину 30-летняя фигурантка не признаёт.
Как утверждает вдова Максима Алексеева, медики не только не принесли соболезнования, не извинились за неправильное лечение, но и всячески унижают. Два года хождений по инстанциям в поисках справедливости не дали никаких результатов, при этом убитая горем женщина оказалась на грани нервного срыва.
— Сколько раз меня выгоняли из кабинетов, оскорбляли даже при людях, — жалуется вдова. — Угрожали поместить в психушку. Один раз в присутствии моего ребёнка заявили: «Ну и что, что твой муж умер? Пошла вон отсюда!..»
— Врачи постоянно меняют показания, — возмущается женщина. — Пытаются выгородить свою коллегу любой ценой. На предварительном следствии говорили одно, в судебном заседании — другое. А когда оглашаются их же свидетельства, данные ранее, удивлённо округляют глаза, дескать, не говорили такого. Заявляют, будто следователь на них «оказывал давление», «не так понял», или «неправильно записал». Цирк — да и только!
И ещё такая деталь. Участковый терапевт Татьяна Степаненко, девять лет наблюдавшая больного, не могла не знать, что у мужчины была патология дыхательной системы (а никакой не цирроз печени, как диагностировали вначале эскулапы из Саяногорской городской больницы). Но предъявить её записи в основном медицинском документе теперь вряд ли получится: сразу после трагедии амбулаторная карта больного, которая должна была храниться в регистратуре поликлиники, исчезла.
Так будет ли возложена ответственность на обвиняемую и медучреждение за гибель пациента? Остаётся дождаться решения суда. Мы обещаем проследить развитие ситуации и продолжить информировать читателей газеты.

Тамара КИРИЧЕНКО