Окончание. Начало в №№ 66 — 67 от 11 апреля 2019 года
Жизнь — повод для подвига
Мой брат демобилизовался в 1951 году, было ему всего 24 года, — вспоминает Геннадий Дураев. — Награждён медалями «За Победу в Великой Отечественной войне», «За победу над Японией». На флоте отслужил семь лет, последний год занимал должность старшего писаря воинской части.
Тепло простился с друзьями. До Владивостока плыл на гражданском корабле «Азия», и хотя мыслями Павел всё ещё был с друзьями, но с возрастающим нетерпением ждал встречи с родственниками. Встреча была радостной, с весёлым застольем.
Положенный отпуск он зря не растрачивал — сплотив вокруг себя молодёжь, обустроил танцплощадку, организовал работу секций тяжёлой и лёгкой атлетики, волейбольные турниры.
На соревнованиях в селе Шушенское его команда из таёжной глухой деревеньки всегда занимала призовые места.
Одним из увлечений Павла была охота на пушного зверя. И меня, мальчишку, он приобщал к ней, мы брали лицензии и уезжали в тайгу. Там брат построил охотничью избушку и ежедневно выходил обследовать свой участок.
Однажды, в очередной раз выйдя на участок, он услышал крик и не раздумывая бросился на помощь. Подойдя к скалам, он обнаружил следы. Наш односельчанин Яков Светлов по неопытности подошёл близко к краю пропасти и с пластом снега сорвался с обрыва. Ему повезло — попался кустарник, торчащий из расщелины. Ухватившись за его ветви, Яков держался из последних сил. Мысленно готовясь к смерти, прощался со всеми родственниками, детьми — а их у Якова было пятеро.
Павел быстро оценил обстановку — важно было оказать помощь и самому не попасть в ловушку. В запасе были лишь мгновения — у Светлова слабели руки, и он в любой момент мог сорваться в пропасть. Тут-то и пригодилась верёвка, которую Павел, как любой охотник, всегда носил при себе. Молниеносно сбросил её односельчанину и вытащил из западни.
Гибель нового пальто
Когда закончился отпуск, Павел сколотил бригаду из сослуживцев, тоже моряков, которые жили в соседних деревнях (это Пётр Ракалин и Алексей Рассохин), и они приступили к заготовке дров для нужд сельсовета.
Для присмотра за лошадью взяли меня, я тогда перешёл в шестой класс. Тайга встретила нас звенящей тишиной, душистым запахом трав и огромным количеством гнуса. Соорудили шалаш из лапника, нары устлали папоротником. Красота, да и только! Поужинали и легли спать. Назначили дежурного, который должен был подкладывать в костёр гнилушки для отпугивания мошки. Таёжный воздух и дневная усталость сделали своё дело, и вскоре по лесу разнёсся мощный храп здоровых ребят — такой, шутили мы, что и диких зверей мог распугать.
Но не дремал ветерок — он настойчиво заигрывал с почти потухшими углями и раздувал костёр. Искры взлетали и, покружившись, ложились на наш шалаш и стёганое одеяло Лёши Рассохина, доставшееся ему от бабушки, которым он очень дорожил. А уставшие люди безмятежно спали...
Вскоре одеяло начало чадить, но и это не заставило тружеников проснуться. Лишь когда огонь начал лизать пятки, раздался крик сторожа: «Горим!» Алексей — а костровым был, конечно же, он, схватил одеяло и начал тушить его. Едкий дым расстилался по всему логу.
Придя в себя, Алексей взглянул в сторону шалаша и замер. Огонь уже охватил всё наше жилище. Вскочили Пётр и Павел, подхватили меня под руки и сиганули наружу. Оставив меня на воздухе, начали спасать имущество, выбрасывая из огня всё, что попадалось под руку: продукты, пилы, топоры, ружьё, патронташ, вещи. А ветер, радуясь своей работе, всё сильнее и сильнее раздувал огонь. Вокруг было светло, как днём. Вскоре наш шалаш рухнул, вздымая до верхушек деревьев тысячи искр.
Несколько минут все отрешённо стояли вокруг пожарища. Потом пришли в себя, стали разыскивать свои вещи, тушить их. Пострадали все. У Алексея сгорела подошва флотских ботинок, которым, казалось, сносу не будет — он сокрушался. В ворохе дымящихся вещей я заметил своё новенькое пальто, купленное для нового учебного года, схватил и потащил его к ручью, но чем быстрее бежал, тем ветер сильнее раздувал вату. К ручью я принёс один рукав и воротник, остальное всё истлело.
Раздосадованный, возвратился к месту, где только что пылал огонь, и вижу, как нервно дёрнулись плечи Алексея, затем прыснул Павел, Пётр — и вот уже вся компания катается по траве, давясь от приступа дикого смеха. И только лошадь, привязанная к соседнему дереву, изумлённо смотрела на эту картину большими глазами.
На следующий день меня командировали в деревню за материальной поддержкой. Удалось найти замену всему, чего лишил нас пожар. Даже новенькую телегу предоставил нам Иван Летков. С племянником Анатолием Поляковым мы к вечеру прибыли на нашу стоянку. И что же видим? Стоит новенький шалаш, покрытый берестой, рядом выкопан погребок для продуктов. Пётр мастерит лавку, Павел — ложки из бересты, ведь деревянные сгорели, а запасных просто нет. А Алексей щеголяет в своих флотских ботинках, но уже на деревянной подошве, а шнурки сплетены из малинового лыка.
На следующий день завизжали пилы, застучали топоры, и мы с Анатолием включились в работу и заготавливали по четыре-пять кубометров дров в день. Закончился сезон, поленницы стояли — как игрушки, а наш заработок покрыл все потери.
Комендант города
Вскоре Павел женился и после рождения сына уехал жить в аал Сапогов, потом переехали в Туву, город Чадан.
Работал брат шофёром на вывозке леса. Заметив его организаторские способности, назначили заведующим гаражом, но он пошёл дальше — организовал автоколонну и руководил ею 26 лет, почти все годы колонна была победителем социалистического соревнования. Красное Знамя хранилось у них.
Павел Григорьевич Дураев был назначен комендантом Чадана на случай непредвиденных, экстремальных ситуаций. Награждён почётной грамотой Верховного Совета Тувы. Похоронен в Кызыле.
Он всегда был сильным человеком — и на войне, и в мирной жизни. То поколение можно назвать стальным — столько испытаний им пришлось пережить и пройти их с честью. Память и слава этим людям!
Подготовила
Елена АБУМОВА
