(Окончание. Начало в №№ 241 — 242 от 20 декабря)

Вы останетесь в истории

История знакомства Ирины Кидиековой и Ирины Картиной — особенный эпизод в жизни.
— Я часто видела из окна эту изысканную восточную даму. Каждый раз ровно в 12 часов 30 минут она направлялась на Средний проспект и садилась на трамвай № 40. Дело в том, что общежитие, где я жила, находилось неподалёку от её дома. Но я и не подозревала, что она из Хакасии.
Не встретиться они не могли, ведь обе часто бывали в Доме художника на Песочной набережной. У Картиной там мастерская, а Ирина Кидиекова была натурщицей у Михаила Керзина.
— Жена известного скульптора Михаила Аникушина, тоже скульптор, Мария Литовченко дружила с Картиной. Литовченко и сказала ей, что по соседству, у Керзина, появилась интересная натурщица-азиатка. Они пришли меня полепить — и выяснилось, что мы обе из Хакасии. Так и подружились.
У Карачаковой такая особенность была — она не делала набросков, лепила сразу. Как все великие, брала материал и отсекала всё лишнее. Очень талантливый человек, она покровительствовала всем землякам, которые учились в Ленинграде. Я часто бывала у неё дома, помогала ухаживать за коллекцией. Зная её трепетное отношение к родине, уговаривала завещать богатейшие экспонаты Хакасскому краеведческому музею. «Вы останетесь в истории», — говорила я тогда. И она прислушалась к этим словам.
Все знают, насколько уникальны предметы, переданные ею в дар республике. На коллекцию претендовали многие — и люди, и государства. Министерство культуры Монголии предлагало Картиной-Карачаковой огромные деньги за эту коллекцию и предоставляли возможность сваять скульптуру Сухэ-Батора. Но движимая стремлением и надеждой приобщить народ наш к миру прекрасного, Ирина Николаевна завещала коллекцию родине. Было, правда, оговорено условие, что в честь 250-летия присоединения Хакасии к России она сделает большую скульптуру. Женщина, держащая в руках солнце, должна была символизировать Хакасию. К сожалению, обещание так и не было исполнено. А коллекция стала драгоценным украшением в Хакасском национальном музее краеведения, настоящим алмазом в короне.
Не знаю, помнят ли это люди, но это было… Когда тело Ирины Николаевны Картиной и её коллекцию везли на родину, в салоне самолёта летала белая бабочка — будто душа известного скульптора и мецената тоже возвращалась в Хакасию.

А зачем нам искусствовед?

Отучившись в Ленинграде, Ирина Кононовна вновь попыталась найти себя на родной земле.
— Учёба моя в том городе была роскошью необыкновенной. Такого отношения, такого внимания к себе я не испытывала никогда. Я ходила на семинары к Дмитрию Сергеевичу Лихачёву на Набережную. Помню, призналась ему, что хочу поехать в Пушкинскую усадьбу в Болдино, и он вдруг подарил мне сборник поэта из «Малой серии поэзии». «Вам захочется его там почитать», — сказал он, и был прав. Необыкновенный человек. В таком окружении легко развиваться и жить…
Приехав же в Хакасию, я пришла в обком партии (тогда это было необходимо) и заявила, что я искусствовед, хотела бы работать по специальности. Секретарь обкома позвонил в горком, но дама из отдела культуры несказанно удивилась: «Искусствовед?! А зачем он нам?» Вот так…
Ирина Кононовна опять задумывается ненадолго и говорит, улыбнувшись:
— Впрочем, ситуация и сейчас осталась на прежнем уровне. Я остаюсь единственным искусствоведом в Хакасии, но и с последнего места работы — из Абаканской художественной галереи, меня буквально выставили вон. Правда, «а зачем нам искусствовед?»
В те годы Ирине Кидиековой удалось устроиться в Абаканский педагогический институт на кафедру философии — Давид Иванович Нагрузов, ректор АГПИ помог ей.
— Отсюда я вновь уехала в Ленинград — хотелось продолжать учёбу, и я поступила в отдел Востока аспирантуры Государственного Эрмитажа. И вновь наступило для меня роскошное время. Представляете — три с половиной года провести внутри Эрмитажа? Всё рядом — рукой подать, взглядом повести. Захотелось, например, пойти, посмотреть Матисса, «Танец» — идёшь и смотришь.
Научным руководителем Ирины был выдающийся советский археолог Михаил Грязнов.
— Мы ездили в экспедиции. Это было время Аржана (сохранившийся в Туве царский курган раннескифского времени. — Е.А.). Почти четыре года там велись раскопки богатейшего захоронения. Я узнала, какой прекрасный народ — археологи. Жили мы в школе, работали вместе с Марией Комаровой (супруга Михаила Петровича Грязнова), Колей Кузьминым (Николай Юрьевич ныне — один из ведущих археологов Европы), Маргаритой Пшеницыной (кандидат исторических наук, она ещё в прошлом году проводила раскопки в Саяногорске). А вот этого золотого барса Грязнов нашёл в северной части захоронения, где были расположены подарки от тагарских племён, — Ирина Кононовна раскрывает огромный фолиант роскошного издания «Аржан», подаренного ей к 75-летию археологами из Санкт-Петербурга, и показывает иллюстрацию с изображением находки.
Узнаваемый барс. В своё время он украшал герб Хакасии. Хороший барс — скрученная в пружину энергетика, филигранное исполнение. Древние знали толк в изысканности и красоте. Остаётся сожалеть, что сегодня герб изменён. Наверное, это вопрос тоже относится к серии «А зачем нам искусствовед?»

«Вы не берёте взяток»

Аспиранткой Ирина Кононовна ездила в Хельсинки, возила туда археологическую коллекцию, заодно выучила финский язык. Ещё несколько лет, с 1993-го по 1995-й, были связаны с Парижем — там по линии ЮНЕСКО работала над подготовкой к изданию книг, посвящённых хакасским петроглифам.
— Когда я преподавала в Хакасском университете, мой студент Олег Иванов, услышав, как я разговариваю с французами, очень удивился: «Вы и это можете?!» Это стало для него одним из стимулов к изучению языков. Он большой молодец — всегда доказывал себе, что все преграды можно преодолеть. Хакасский язык вот выучил в университете.
Знаете, однажды я была так удивлена — в мою дверь постучали, а когда я открыла, то увидела охапку цветов. Это два моих бывших студента, сейчас занимающих очень важные посты, пришли поздравить меня с Днём учителя.
«Почему?» — спросила я. Они пожали плечами: «Ну вот, сидели, вспоминали и поняли, что испытываем к вам большое чувство благодарности — и за науку, и за то, что вы никогда не брали взятки».
Ирина Кононовна признаётся:
— Я не ставила себе никогда целью нравиться всем и понимала, что работаю не для всех. Я помогала отдельным людям и всегда делала это от души. Очень важно было, когда они начинали по-другому думать, чувствовать, действовать — и жизнь их выстроилась по-другому. Это же так важно — разбудить у человека душу.
Везде, где бы ни работала эта женщина, она занималась именно этим — будила душу.
— На телевидении, в университете, в Хакасском научно-исследовательском институте языка, литературы и истории, во всех учреждениях, где пришлось трудиться, я будто проходила определённый этап жизни. А потом уходила, просто поставив точку. Жизнь моя не состоит из цельной дороги — видимо, такой я человек. Человек эпизода.
Сейчас, разговаривая с вами, я поняла, что мне необходимо написать воспоминания. Я думаю, это будет интересно моей дочери, внукам, моим близким людям. Да-да, именно так написать — эпизод за эпизодом…

И теперь я страстно желаю, чтобы Ирина Кидиекова на самом деле написала книгу, в которую вошли бы все эпизоды её жизни. Жизни, наполненной искусством. И, уверена, это будет интересно не только близким.

Елена АБУМОВА